Пу И - Последний император

— Командование надеется, что брат императора женится на японке и докажет этим свои дружеские чувства. Такая женитьба послужит делу укрепления дружбы между Японией и Маньчжоу-Го.

Ёсиока сообщил, что сватом будет сам генерал Хондзё, поэтому следует ждать вестей из Токио. В конце концов Пу Цзе пришлось подчиниться. 3 апреля 1937 года он женился в Токио на Сага Хиро — дочери знатного вельможи, маркиза Сага. Менее чем через месяц по предложению командования Квантунской армии Государственный совет принял Закон о наследовании престола, гласивший:

"После смерти императора престол переходит к его сыну; если сына нет, то к внуку; если нет сына и внука, то престол наследует младший брат. Если брат умрет, наследником назначается его сын".

После возвращения Пу Цзе с женой на Северо-Восток я решительно отказывался говорить с ним о чем-либо откровенно и совершенно не пробовал того, что присылала мне в дар его жена. Если Пу Цзе ел вместе со мной и на столе лежала еда, приготовленная его женой, я ждал, когда Пу Цзе первым ее попробует, и лишь тогда ел немного сам.

В дальнейшем, когда Пу Цзе должен был стать отцом, я с тревогой думал о своей судьбе и даже гадал. Не меньше беспокоился я и о брате: только последний пункт Закона о наследовании престола, в котором говорилось, что наследником назначается сын брата, имел под собой почву. Японскому командованию нужен был император японской крови, поэтому мы, братья, могли стать жертвой. Я облегченно вздохнул лишь тогда, когда узнал, что у Пу Цзе родилась дочь.

Чувствовал бы я себя спокойнее, если бы у меня самого родился сын? Вряд ли, ибо я давно уже подписал документ, в котором обязался послать сына учиться и воспитываться в Японию, когда ему исполнится пять лет.

28 июня, за девять дней до событий 7 июля, я снова был серьезно напуган, на этот раз инцидентом с дворцовой охраной.

Так называемая дворцовая охрана состояла из отрядов, которые я содержал на личные средства. Ее возникновение было связано не только с желанием иметь личную охрану, но и преследовало ту же цель, что и посылка Пу Цзе в Японию, в военное училище: я стремился создать свой костяк армии. В дворцовой охране было 300 человек, и все они проходили офицерскую подготовку. Тун Цзисюнь, ведавший их обучением, давно говорил мне, что командование Квантунской армии недовольно этим. Я не обращал внимания на его замечания до тех пор, пока не произошло следующее. 28 июня часть охранников отправилась погулять в парк и поспорила там с несколькими японцами в штатском из-за проката лодок. В это время откуда-то набежало множество японцев, и они начали драку. Разозленная охрана оказала сопротивление, применив приемы китайской борьбы. Японцы, видя, что с охранниками справиться трудно, натравили на них овчарок. Охранники убили собак, прорвали окружение и вернулись в свои казармы. Спустя некоторое время к Тун Цзисюню явились японские жандармы и потребовали выдать им тех, кто находился в парке. Со страху Тун Цзисюнь назвал охранников, и их увели жандармы. Японцы заставляли их сознаться в антиманьчжоугоской и антияпонской деятельности, те не признавали себя виновными, и их жестоко пытали. Стало ясно, что все это заранее подстроили японцы: в штатском были военные, среди пострадавших находилось двое советников Квантунской армии, собаки тоже принадлежали японской армии. Услышав, что японцы арестовали моих охранников, я подумал, что это случайность, и просил Ёсиоку поговорить с командованием. Вернувшись, он передал мне три следующих условия начальника штаба Квантунской армии Тодзе:

1. Ответственный за дворцовую охрану Тун Цзисюнь должен извиниться перед ранеными советниками Квантунской армии.

2. Виновники инцидента должны быть высланы за пределы страны.

3. В дальнейшем не допускать повторения подобных случаев.

Я обещал выполнить все условия. Вслед за этим меня заставили освободить Тун Цзисюня от обязанностей начальника дворцовой охраны и передать эту должность японцу Нагао.

Я должен был сократить численность своей охраны и заменить находившиеся у нее на вооружении винтовки на пистолеты.

Еще раньше для создания своих собственных сил я посылал в Японию несколько групп молодежи учиться военному делу. Неожиданно после их возвращения все они, в том числе и Пу Цзе, были назначены на должности в военном ведомстве, и я вообще не имел к ним никакого отношения. И вот теперь моя личная охрана попала под полный контроль японцев. Так рассеялись все мои иллюзии.

Когда 7 июля 1937 года началась война между Японией и Китаем и японская армия захватила Пекин, у некоторых маньчжурских князей и цинских ветеранов в Пекине появилась надежда на восстановление прежних порядков. Но для меня уже стало ясно, что это теперь невозможно. Я думал лишь об одном: как в этих условиях сохранить свою безопасность и как приспособиться к Ёсиоке — этому олицетворению Квантунской армии?

Ёсиока Ясунори

Квантунская армия была подобна сильному источнику тока высокого напряжения. Я был точным и послушным электродвигателем, а Ёсиока Ясунори — электропроводом с прекрасной проводимостью.

Это был небольшого роста японец из Кагосимы, с выступающими скулами и усиками. С 1935 года и вплоть до капитуляции Японии в 1945 году он находился рядом со мной и вместе со мной был взят в плен Советской армией. В течение последних десяти лет он от подполковника сухопутных войск постепенно поднялся до генерал-лейтенанта. Ёсиока занимал две должности: он был старшим советником Квантунской армии и атташе при императорском доме Маньчжоу-Го. Последнее было японским названием. Собственно говоря, как переводится это название, не так уж важно, так как оно все равно не отражало самой деятельности Ёсиоки. Фактически он был как бы одушевленным электропроводом. Каждая мысль Квантунской армии передавалась мне через него. Куда ехать на прием, кому отдавать честь, каких принимать гостей, как инструктировать чиновников и народ, когда поднять рюмку с тостом, даже как улыбаться и кивать — все это я делал по указанию Ёсиоки. С какими людьми я мог встречаться и с какими нет, на каких собраниях присутствовать и что говорить — во всем я слушался его. Текст моего выступления он заранее писал мне на бумаге на своем японизированном китайском языке.

Когда Япония начала агрессивную войну в Китае и потребовала у марионеточного правительства продовольствие, рабочую силу и материальные ресурсы, я велел Чжан Цзинхуэю на совещании губернаторов провинций зачитать призыв к губернаторам, написанный Ёсиокой. В нем он призывал губернаторов приложить все свои усилия для поддержания священной войны. Япония начала войну на Тихом океане, и у нее недоставало военной силы. Было решено заменить японских солдат солдатами армии Маньчжоу-Го, которые воевали на фронтах Китая, а теперь были переведены на Тихоокеанский фронт. И я на банкете для командного состава военного округа по бумажке читал: "Мы хотим жить и Умереть вместе с Японией. У нас единая воля и решимость разгромить сю Америки и Англии".