Борис Тененбаум - Великий Черчилль

А за пару недель до совещания Черчилль и вовсе устроил переполох, выдвинув возражения против использования самолетов Бомбардировочного Командования для удара по французскому побережью в зоне высадки.

Мотивировал он это тем, что «бомбежка, вероятно, повлечет за собой большие жертвы среди французского мирного населения».

Поскольку Эйзенхауэр долго добивался права на ресурсы Бомбардировочного Командования в вязкой бюрократической борьбе, ему это неожиданное проявление гуманности премьер-министра было крайне неприятно. Hе говоря уже о том, что сам Черчилль в 1940 г. применил оружие против французского флота без малейших колебаний, и о том, что Эйзенхауэр кое-что знал o приготовлениях к ведению химической войны.

Второго декабря 1943 года суда, скопившиеся в порту города Бари, попали под немецкую бомбежку. Среди 17 потопленных судов был транспорт «Джон Харви» типа «Либерти» с грузом иприта. Cудно с экипажем пошло ко дну. В результате утечки значительное количество военного персонала и местного мирного населения получили серьезные отравления, в том числе со смертельным исходом. Так что в гуманизм Черчилля Эйзенхауэр не слишком поверил.

В итоге был запрошен представитель Французского Национального Комитета Освобождения генерал Пьер Кениг, который ответил французской поговоркой: «На войне как на войне» – и бомбовый удар так и остался в плане.

Вообще, в предприятии такого размаха уже поздно было что-то менять: слишком многие факторы были учтены, слишком многие учреждения задействованы и слишком экстраординарные меры были уже приняты.

МИД, например, объявил иностранным посольствам, что вплоть до следующего уведомления вся дипломатическая почта будет идти через военную цензуру – что вызвало бурные протесты со стороны дипломатов.

Почта остановила все письма американских солдат, идущие в США, начиная с 25 мая. Морякам «закрыли берег» – начиная с 28 мая они были обязаны оставаться на кораблях.

Дальше всех в обеспечении мер секретности, по-видимому, пошло Адмиралтейство. В 1941 г. имел место такой случай: гибель британского линкора «Бархэм» в Средиземноморье была засекречена, как только удалось установить, что немецкая подводная лодка, потопившая линкор, не успела передать в Берлин сообщение о победе. Ее потопили. Линкор погиб 25 ноября 1941 г. Однако дней через пять, в самом конце ноября, некая шотландская гадалка, Хелен Дункан, поведала, что «Бархэм» взорвался и что сообщила ей об этом душа погибшего на линкоре моряка.

Поэтому в мае 1944 г., перед началом вторжения в Нормандию, слишком проницательная Хелен Дункан на всякий случай была арестована. Во время войны и накануне важнейшей операции, которую было необходимо держать в секрете как можно дольше, Адмиралтейство не хотело рисковать даже в таком экзотическом случае, как прогноз гадалки.

Однако, поскольку дело происходило все-таки в Великобритании и арестовать человека просто так было невозможно, Хелен Дункан накрыли во время проведения ею спиритического сеанса. Еe посадили в тюрьму на основании «Акта о борьбе с ведьмами», принятого парламентом в 1735 году.

Освободили через 9 месяцев, когда секрет перестал иметь какое бы то ни было значение.

XV

1 июня 1944 года бдительный сержант Вальтер Рейхлинг из Коммуникационнoго Разведывательного Центра 15-й германской армии в 9-часовом утреннем выпуске передач Би-би-си услышал те самые первые строчки поэмы Верлена, о которых говорилось в ориентировке. Он, естественно, доложил по команде. Части 15-й армии были подняты по тревоге. Соседям в 7-й армии о радиоперехвате почему-то не сообщили.

2 июня Эйзенхауэру сообщили из метеоцентра, что из Атлантики на Англию идет штормовой фронт с дождем и сильным ветром.

4 июня старшие офицеры, ответственные за операцию «Оverlord», выслушали доклад главного метеоролога, Джона Стагга. Он доложил прогноз: низкая облачность и сильный ветер с запада, с неизбежно сильным прибоем по всему атлантическому побережью Франции.

Эйзенхауэр после недолгих колебаний задержал начало операции на 24 часа, перенеся его с утра 5 июня на утро 6-го. Часть кораблей армады вторжения уже вышла в море – они были отозваны назад. Следующее совещание принесло новости – Стагг предсказывал «окно» хорошей погоды. Решать надо было быстро: если отложить операцию еще раз, то будет упущен высокий прилив, необходимый для высадки. В конце концов Эйзенхауэр сказал: «OK, let’s go» – «Ладно, идем». Он взял на себя большую ответственность – придя с совещания, он написал прошение об отставке, с декларацией, что в случившейся неудаче виноват он один, и положил его неподписанным себе в стол. На всякий случай.

Метеоролог оказался прав. Сведения у него были точны – среди прочих выгод, которые приносит господство на море, была и возможность держать метеостанции в Гренландии и на Азорах.

Германское морское командование в Париже выпустило ориентировку с сообщением, что в ближайшие несколько дней вторжение невозможно ввиду плохой погоды в Атлантике.

5 июня вечером сержант Рейхлинг услышал вторую часть поэмы Верлена. Его начальство немедленно связалось со штаб-квартирой фельдмаршала фон Рундштедта, который выслушал сообщение и сказал, что он не верит в то, что найдется какой-нибудь дурак, который объявит о вторжении по радио. Надо сказать, что в замечании фельдмаршала был большой здравый смысл. Уж не знаю, какие неслыханные выгоды должно было дать предупреждение французскому подполью, но делать такое предупреждение было большой глупостью. Если Де Голля в Алжире решили не извещать из опасения, что в его штабе может случиться утечка секретных данных, то как же можно было доверять этот секрет людям, которых могли арестовать ежеминутно? Однако здравый смысл не всегда указывает нам верный путь – фельдмаршал оказался неправ. 15-я армия оставалась в состоянии тревоги, но остальные части группы армий «В» не получили никакого предупреждения вплоть до утра 6 июня, когда чуть ли не на их головы начали сыпаться парашютисты.

Тревога теперь была поднята повсюду, и часто – по ложному поводу. Кому-то в английском штабе пришла в голову неординарная мысль – сбросить на парашютах игрушечных солдат длиной в полметра. Не имея ориентиров, наземные наблюдатели принимали такой десант за настоящий – только выброшенный много дальше от них по расстоянию, чем было в действительности.

Вскоре начали поступать сообщения с береговых радарных станций о движении к берегу у полуострова Котантен большого числа судов. Береговые батареи открыли огонь, но стреляли они недолго.