Дэвид Шилдс - Сэлинджер

По словам Маргарет, Сэлинджер и Клэр прочли «Автобиографию йога» Йогананды и попросили Товарищество самореализации рекомендовать им наставника-гуру. Ближайшим учеником Йогананды оказался Свами Премананда, живший в Вашингтоне, округ Колумбия. Премананда согласился принять чету Сэлинджеров в число ревнителей, живущих дома. «Им посоветовали воздержаться от завтрака в день приезда и приносить в жертву свежие фрукты, цветы и небольшие суммы денег»[485]. По словам Симонса, Сэлинджера и Клэр посвятили в «крийя-йогу в индуистском храме в Вашингтоне, округ Колумбия. После посвящения они получили мантру и стали дважды в день практиковать пранайяму (дыхательные упражнения)».

Клэр сказала дочери: «В ту ночь в поезде на пути домой Джерри и я занимались любовью в спальном вагоне. Мы не часто делали это… [поскольку] тело есть зло. Уверена, что той ночью я зачала тебя».

Почему Сэлинджер в 1959 году нарушил свое молчание и написал письмо в New York Post[486], в котором привел доводы против обязательного пожизненного заключения для серийных убийц? Он проникся сочувствием к заключенным тюрьмы Синг-Синг? Трудно не увидеть в его письме необычайно удачное риторическое уподобление пожизненного заключения с положением самого Сэлинджера, отчаянно желавшего вырваться из тюрьмы строгого режима, в которую превратилось его собственное помраченное, искалеченное войной «я»?

Война причинила ему такой ущерб, что он руководствовался религиозными догматами не только при принятии важнейших решений в отношении своей жизни – о браке, детях, работе, но целиком отдал контроль над своей жизнью этой силе. В сущности, он больше не был свободным, независимым субъектом.

В том же 1959 году Джеймс Тандер опубликовал книгу The Years with Ross («Годы с Россом»), в которой весьма критически отозвался о Гарольде Россе. Сэлинджер написал апологию Росса объемом в 25–30 страниц, но Saturday Review отклонил это сочинение из-за «его объема и необычного стиля»[487]. Увлеченность Сэлинджера наставниками, гуру и свами как в этом, так и в других случаях делала его стиль напыщенным.

3. Ванапрастья. Когда дети хозяина уходят из отчего дома, а хозяин становится слишком старым для того, чтобы быть по-настоящему полезным своей общине, он должен уйти от общества и удалиться в лес, где обязан продолжать изучение религии. Для Сэлинджера эта стадия началась, по-видимому, тогда, когда ему исполнилось 46 лет. В 1965 году он перестал публиковать свои произведения и начал готовиться к заключительной стадии Веданты (перевоплощению).

В 1967 году Сэлинджер написал Свами Никхилананде: «Я тоже читал о дочери Сталина, и способен хорошо понять ваше побуждение предложить ей те три книги просто в дар». Здесь Сэлинджера довольно неловко используют как связного, но и он, и Никхилананда определенно настаивают на том, что их миссия – не от мира сего. «Мне кажется, что «Жизнь Свами Виведекананды» может особенно понравиться ей на данном этапе. Я говорю, разумеется, о главах, повествующих о жизни Свами Виведекананды в Америке. О людях, выступлениях, прессе, доброте, предрассудках, щедрости, хорошем и не очень хорошем, о горечи и сладости Америки»[488].

Сумитра Паникер в книге The Influence of Eastern Thoughts on “Teddy” and the Seymour Glass Stories of J. D. Salinger («Влияние восточной мысли на «Тедди» и рассказы Дж. Д. Сэлинджера о Симоре Глассе») отмечает: «Брахмадрари Будда Чайтанья… который работает в лондонском Центре Рамакришны Виведекананды, в письме, датированном 18 июля 1969 года, писал: «Сэлинджер подарил Свами [Никхилананде] экземпляр из первого тиража «Фрэнни и Зуи», и я видел дарственную надпись автора, но точного смысла этой надписи не понял. Там было что-то о способности Сэлинджера распространять идеи Веданты только посредством подобных произведений. Кроме того, Сэлинджер выражал благодарность за общение со Свами»[489]. Сэлинджер действительно продолжал писать, но не публиковал свои произведения, которые были все больше посвящены идеям Веданты.

В 1972 году Сэлинджер писал Свами Никхилананде:

Выражаю сожаление в связи с тем, что вы нуждаетесь в инвалидном кресле и лифте для инвалидного кресла. Иногда я желаю того, чтобы Восток снизошел до концентрации какой-то малой части своего неизмеримого гения к малому искусству или науке поддержания здоровья и трудоспособности тела. Представляется, что между крайним безразличием к телу и предельным и ревностным вниманием к нему (воплощенным в хатха-йоге) нет никакой полезной середины, и это кажется мне еще одной ненужной печалью майи… Я позабыл о многих достойных и важных вещах в моей жизни, но никогда не забывал о способе, который вы применяли для чтения Упанишад и их интерпретации в парке Саузанд-Айленд…

В более позднем письме, написанном в том же году, Сэлинджер написал Свами Никхилананде, чтобы выразить свою признательность человеку, который выводил его из «долгой темной ночи»[491]. В это время исцеление раны стало для Сэлинджера неизмеримо важнее трансформации раны, что становится ясно из письма, которое Сэлинджер в 1973 году написал Свами Адисварананде: «Часть XVI «Жизненных шагов к медитации» великолепно проникнута Вивенкачукамани. Какая удивительная и несравнимая книга. Она была одной из первых книг, много лет назад рекомендованных мне Свами Никхиланандой. Почти каждая слока[492] равноценна иным томам. «В лесу чувственных удовольствий рыщет огромный тигр, называемый разумом. Никогда не позволяйте добрым людям, взыскующим Освобождения, ходить в этот лес». Подозреваю, что нет ничего вернее этого совета – и все же я позволяю себе становиться жертвой этого старого тигра, который терзает меня практически каждую минуту бодрствования в течение моей жизни»[493]. Вот она, история жизни Сэлинджера и его духовная автобиография, выраженные девятью словами: лесная тропа, чувственные удовольствия, тигр, разум, освобождение, растерзание, прозрение. С отвержением разума заканчивается и писательство.

В 1975 году Сэлинджер вновь написал Свами Адисварананде: «Каждое утро, перед тем, как встать с постели, я немного читаю аннотированный Свами Никхиланандой вариант [Бхагава-гиты]. Представляется таким разумным удовольствием думать, что [живший в восьмом веке мистик] Шанкара безоговорочно одобрил бы вдохновенный ум, ревностность и авторитет Свами. Разве может быть иначе?»[494] Удивительно, насколько вербально и синтаксически просты письма, которые Сэлинджер пишет свами. Возможно, письма написаны так для того, чтобы адресаты, для которых английский язык не был родным, наверняка поняли послания. Даже при этом Сэлинджер, кажется, учился писать и мыслить как можно проще и яснее.