Рудольф Баландин - 100 великих гениев

Вот как передал русский поэт Василий Жуковский свои впечатления от картины Рафаэля:

"Час, который провел я перед этой Мадонною, принадлежит к счастливым часам жизни… Вокруг меня все было тихо; сперва с некоторым усилием вошел в самого себя; потом ясно начал чувствовать, что душа распространяется; какое-то трогательное чувство величия в нее входило; неизобразимое было для нее изображено, и она была там, где только в лучшие минуты жизни быть может. Гений чистой красоты был с нею.

Он лишь в чистые мгновеньяБытия слетает к нам,И приносит откровенья,Благодатные сердцам…

…Приходит мысль, что эта картина родилась в минуту чуда: занавес раздернулся, и тайна неба открылась глазам человека. Все происходит на небе: оно кажется пустым и как будто туманным, но это не пустота и не туман, а какой-то тихий, неестественный свет, полный ангелами… И Рафаэль прекрасно подписал свое имя на картине: внизу ее, с границы земли, один из двух ангелов устремил задумчивые глаза в высоту; важная, глубокая мысль царствует на младенческом лице: не таков ли был и Рафаэль в то время, когда он думал о своей Мадонне? Будь младенцем, будь ангелом на земле, чтобы иметь доступ к тайне небесной. И как мало средств нужно было живописцу, чтобы произвести нечто такое, чего нельзя истощить мыслею! Он писал не для глаз, все обнимающих во мгновение и на мгновение, но для души, которая, чем более ищет, тем более находит…"

Об этом произведении сказано очень много, преимущественно в самых восторженных тонах, вполне уместных и оправданных. Обратим внимание на тяжелую драпировку, изумрудно-зеленый занавес, прикрывающий верхние углы картины. Этим не только концентрируется внимание на ликах Мадонны и Младенца, но и подчеркнуто их вхождение в жестокий земной мир с жертвенной решимостью нести свет любви людям. Задумчивые ангелочки внизу, чуть растрепанные, серьезны: они понимают, что все уже предопределено свыше (да и мы понимаем: все уже свершилось). Под ногами у женщины с ребенком – земной шар в облаках. Дано ли им спасти мир? Как бы то ни было, они пристально смотрят на зрителя, ибо ему решать, достоин ли он такой жертвы, что ему довелось совершить в жизни во искупление ее, чем он одарил людей, каков смысл его недолгого пребывания на Земле?

БРЕЙГЕЛЬ

(1525—1569)

Знаменитого нидерландского живописца и гравера Питера Брейгеля Старшего называли еще «Мужицким». Возможно, он родился в селении Брейгель (близ города Бреды). Скорее всего, его семья была связана с художественным ремеслом, где он получил первые навыки живописца. Учился в Антверпене, где и был принят в гильдию художников в 1551 году, после чего побывал во Франции, Италии. Вернувшись через два года в Антверпен, работал с торговцем, издателем и гравером И. Коком.

Через десять лет Брейгель переехал в Брюссель, где оставался до конца своих дней. Судя по всему, он был широко образованным человеком (этого требовала эпоха Возрождения). «Мужицким» его считали, потому что он предпочитал изображать жизнь народа, трудящихся. В этом отношении он резко отличался от других своих выдающихся современников. В Италии, например, живописцев вдохновляли образы мифологических персонажей великих деятелей и мыслителей. После средневекового коллективизма наступило время «самодостаточных» личностей, индивидуумов. Отчасти так проявлялся возврат к идеалам античности с ее культом героев.

Не сразу пришел Брейгель к своей главной теме. Как часто бывает, сначала он подмечал в людях прежде всего пороки. Возможно, сказалось и влияние произведений великого соотечественника Босха, что вполне естественно. "К числу ранних работ Брейгеля, – писал искусствовед Р. Климов, – принадлежит цикл аллегорических изображений человеческих пороков. Их отличает холодная, черствая саркастичность, а наряду с этим – глубокая убежденность в неразумности людей. Эти качества в не меньшей мере свойственны исполненным по его рисункам гравюрам социально-сатирического характера, пользовавшимся в то время значительной известностью.

В произведениях, выполненных около 1557 года, роль человека несколько возрастает. Например, в большом пейзаже «Сеятель» фигурка крестьянина уже является для художника как бы непременной частью мира. Правда, за сеятелем летят птицы, выклевывающие брошенные им в землю зерна, но эта иллюстрация евангельской притчи является, в сущности, моментом скорее литературным, чем собственно художественным. В основе другой картины этого времени – «Падение Икара» также лежит иносказание: мир живет своей жизнью, гибель отдельного человека не прервет ее коловращения. Но и здесь изображенная на переднем плане сцена пахоты и прибрежная панорама значат более, чем эта мысль (хотя она и подкреплена иллюстрациями ряда пословиц). Во всяком случае, ощущение размеренной жизни мира – а она действительно чувствуется в движении пахаря и в ритме пейзажа – более важно в картине, чем, казалось бы, определяющие ее иносказания".

Что хотел сказать художник? О тщете человеческих усилий подняться в небесные выси? О том, что надо упорно выполнять свою земную работу, а не витать мыслею в облаках? Или о крахе героической личности, индивидуализма? А может быть, о том, что слишком быстро забывают героев люди, занятые своими насущными заботами?

Переход к изображению народной жизни начался у Брейгеля с картины «Бой Масленицы с Постом» (1559). На улочках фламандского городка идет гулянье и течет будничная жизнь. А на площади начинается соперничество. Толстопузый полупьяный Масленица верхом на пивной бочке, держа в руке, как пику, вертел с кусками мяса, движется навстречу Посту – изможденной женщине на стуле, прилепленном к тележке. У Поста на голове улей, в одной руке розга, в другой длинная лопатка, на которой лежат две рыбешки. Толкает бочку с Масленицей дюжий мужик, а тележку с Постом тащат две тощие старухи. Исход боя, пожалуй, очевиден, и дети смеются над Постом.

Брейгель оставил нам живые свидетельства обыденной жизни средневекового города в разнообразнейших ее проявлениях, включая игры детей. Одно уже это придает многим его полотнам непреходящую ценность. Однако художник, помимо этого, создал ряд «босхианских» работ («Безумная Марта», «Свержение падших ангелов»). Интересна его большая картина «Строительство Вавилонской башни». Гигантская конструкция воздвигается на скале, продолжая и преображая творение природы. Верхняя часть сооружения поднялась выше облаков, но конца стройки не предвидится, да и небо так и остается недосягаемым. А вокруг на равнине – скопище невысоких построек, деревенских избушек (не древний Вавилон, конечно, а средневековый городок). На переднем плане царь с охраной, а перед ним рабочие на коленях. Выходит, не ради небесных, а для земных целей затеяна грандиозная стройка. Она возвеличивает царя и тем самым унижает тех, кто трудится. Кстати, к этому же времени относится миниатюра «Две мартышки». Обезьянки печально сидят на цепи в проеме здания, за которым – небо, земля, море – свобода!