Айлин Уитфилд - Мэри Пикфорд

Марион великодушно простила ее. Но с тех пор их дружба ограничилась букетами цветов на дни рождения и редкими письмами. Мэри Пикфорд предпочитала жить прошлыми эмоциями; ее лучшие друзья уже находились в ином мире.

«Она говорит о событиях давно минувших дней, как будто они произошли только вчера», — говорил фотограф журнала «Лук» Дуглас Киркленд, в 1963 году приехавший в Пикфэр, чтобы сделать несколько снимков для статьи о Пикфорд. Мэри была в приподнятом настроении и резвилась как девочка. Она полностью отдала себя в руки Киркленда: разъезжала с молодыми людьми в своем лимузине, громко пела «Боже, храни короля» и делала все, лишь бы получились хорошие кадры. Киркленд приехал утром, но к половине одиннадцатого Пикфорд уже устала. В конечном счете, статья в журнале так и не появилась. Киркленд считал, что она не слишком переживала по этому поводу. В 1989 году, когда в свет вышел альбом работ Киркленда, там наконец-то появились фотографии, сделанные в тот день. На одной из них Мэри стоит у бассейна, скрестив руки на груди. На голове у нее парик, взгляд устремлен вниз. Она выглядит довольно уныло.

В 1963 году Мэри в последний раз отправилась в Торонто, заявив, что всю жизнь «несла за собой свой родной город как прекрасную мантию». Она приехала туда в умиротворенном настроении. Она сказала репортерам, что ей семьдесят лет (на самом деле ей был семьдесят один), отказалась позировать фотографам с бокалом в руках («только не с бокалом; я ужасная лицемерка») и приняла участие в телешоу. Седовласый Бадди сопровождал ее и вызвал у зрителей больше интереса, чем она.

В 1965 году компания «Синиматек Франсе» устроила в парижских кинотеатрах большую ретроспективу ее работ. Пикфорд, которая туда приехала, это очень польстило. Показ более пятидесяти фильмов крайне взволновал ее. «Французы никогда не забывают артиста, который им понравился, — говорила она. — В моей жизни я получила немало наград и встречалась с королями и королевами. Но эта ретроспектива особенно растрогала меня».

После этого она уединилась в Пикфэре.

Где-то в своей книге «Мое рандеву с жизнью» Мэри писала: «Я читала, что счастливые люди живут поверхностно». Пятнадцать лет Пикфорд жила только в Пикфэре. Она спала, мечтала, читала Библию и целыми днями пила виски. Иногда она вместе с Бадди смотрела телевизор. «Пора начать кампанию против спортивных передач, — говорила она. — Футбол, гольф, теннис — у мужей не остается времени на жен». Иногда Роджерс или Роксана, которая иногда приезжала в Пикфэр, катали ее на автомобиле. Случалось, Пикфорд спускалась вниз, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм в своем домашнем кинозале. Но вскоре она с отвращением отвернулась от современной голливудской продукции. Как-то в 1969 году Бадди привез в Пикфэр пленку с новой комедией «Боб, Кэрол, Тэд и Алиса», но Мэри не высидела у экрана и нескольких минут. «В трезвом виде она была бойкой и милой, как птичка», — говорил Роджер Сьюард, которого наняли охранником в Пикфэр после убийства Шэрон Тейт в 1969 году; по вечерам он осматривал двери и территорию. «Потом мне приказали сидеть возле спальных комнат с пистолетом наготове, — вспоминал Сьюард. — Бадди говорил мне, чтобы я не вздумал спать». Было ради чего бодрствовать: охранник нередко слушал, как Пикфорд ругает Бадди.

В 1970 году Гвин устроила в Пикфэре свадьбу своей дочери Мэри Шарлотт. Дом все еще выглядел очень мило. Из его окон открывался чудесный вид. Но двенадцатиакровый участок земли постепенно продали по частям. Осталось только четыре акра. Вначале тетя Мэри пообещала, что появится на торжестве, и даже заказала специальный парик, так как ее волосы поредели. Но в последнюю минуту она передумала, заявив, что ее присутствие будет отвлекать внимание от невесты. Пикфорд очень редко вставала с постели. Гвин, которая время от времени приезжала из Испании, уверяла, что иногда по ночам Мэри потихоньку покидала свою комнату и ходила по дому, осматривая свое имущество. Но Роджер Сьюард никогда этого не видел.

Она обожала Дугласа Фэрбенкса-младшего, но только на расстоянии. В те годы он постоянно жил в своем лондонском доме, присылая Мэри оттуда цветы, открытки и фотографии. «Маме Мэри» стоило только увидеть его росчерк внизу («от твоего сына»), чтобы заплакать. Однако когда ее любимец, этот образец совершенства, приезжал в Пикфэр, его размещали в комнате для гостей. Даже Гвин не оставалась в особняке на ночь и, подобно другим гостям, виделась с Пикфорд лишь в назначенные часы.

«Я не Грета Гарбо, — говорила Мэри. — Я не стремлюсь к одиночеству». Тем не менее она все время придумывала какие-то отговорки, чтобы не показываться на людях. Например, говорила, что упала и повредила ногу так серьезно, что не может встать с постели. В 1970 году ей сделали операцию по удалению катаракты. «На меня это произвело гнетущее впечатление, — говорила она. — Мои нервы страдали больше, чем мои глаза». «С ней все в порядке», — не уставал повторять Роджерс. Но иногда и его одолевала тоска: «По-моему, ей не хватает энергии. Я бы хотел поделиться с ней своей».

Теперь мало кому позволялось видеть Пикфорд. Фэрбенкс-младший, Лилиан Гиш, Коллин Мур и дочь Адольфа Цукора, Милдред, входили в число немногих, кого допускали в святилище. Джону Мэнтли, ставшему продюсером телепередачи «Дым от выстрелов», и Гвин разрешалось приходить к Мэри вместе с детьми. Посетив Пикфэр, Адела Роджерс писала, что, «вопреки всякого рода сообщениям и темным слухам», Пикфорд выглядела «вполне бодрой и здоровой». Адела назвала злостными измышлениями сплетни о том, что Мэри не покидает свою комнату, потому что все время пьет: «Это низкое мелочное вранье». Но другие друзья Мэри признавались, что не раз видели затворницу Пикфорд пьяной в постели.

Мэри могла поговорить с журналистами по телефону, если они звонили утром, когда она пребывала в хорошем расположении духа. Но нередко она вдруг замолкала, и тогда беседу вместо нее продолжал Роджерс. Она обещала многим людям, что непременно поговорит с ними, напишет им или пригласит в гости. Роберту Кушману, который несколько лет изучал фильмы Мэри в Калифорнийском университете, актриса писала письма, рассказывая в них о себе. К окончанию университета она подарила ему часы и предложила посетить Пикфэр. Но всякий раз, когда Кушман звонил по телефону, ее секретарша Эстер Хелм говорила, что актриса плохо себя чувствует, и просила позвонить в другое время. Так длилось долгие месяцы и годы.

В мае 1971 года Роджерс предупредил Мэри: «Дорогая, к нам приедут твои лучшие друзья и журналисты». Поводом для этого приема послужил показ десяти картин Пикфорд и ее документальных съемок в Лос-анджелесском музее искусств. Куратор мероприятия Роберт Кушман писал памятные записки. Эта акция стала лишь частью глобального проекта мирового чествования актрисы: вскоре фильмы Пикфорд показали в Вашингтоне, Сан-Франциско, Нью-Йорке, Дирбоне, штат Мичиган, Стэнфорде, Онтарио, Лондоне, Брайтоне и в некоторых европейских городах. В ходе празднований журналистов пригласили в Пикфэр на пресс-конференцию.