Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Как и ожидалось, красные в 7 часов утра повели наступление на левый фланг позиции против полковника Хоботова, накапливаясь у подножия и охватывая левый фланг. Из резерва пришлось выслать три взвода сотника Слюса для усиления позиции. В полдень генерал Резухин был ранен. В 2 часа дня два эскадрона красных обошли левый фланг позиции 2–го полка. Начальник штаба отряда подполковник Островский отправил Слюсу его последний взвод, бывший в резерве, орудие и пулеметы, рекомендуя попытаться самому атаковать красную кавалерию. Сотник Слюс с удивительным искусством и храбростью атаковал в конном строю красных и отогнал их. Слюс, не довольствуясь достигнутым успехом, ударил по тылам красных. Ему на помощь из 3–го полка была послана сотня Очирова, имевшая одно орудие.

Среди красных, на их правом фланге, произошло замешательство. В свою очередь, 3–й Конный полк, поддержанный красноармейской сотней, лихо перешел в контратаку. Красные побежали, бросая пушки, пулеметы и оружие. На поле боя осталось больше 300 трупов красноармейцев. С наступлением темноты бой закончился. Трофеи: 4 орудия, 6 пулеметов, до 350 винтовок, много патрон и большой обоз, в котором оказались перевязочные материалы, так нужные унгерновцам. Истинным героем этого боя был сотник Слюс со своей 5–й сотней. Орудия, отнятые у красных, были приведены в негодность и брошены в Селенгу.

После боя у Будуна красные надолго оставили в покое бригаду генерала Резухина, которая ушла к Ергину и кочевала по обеим сторонам Селенги, переходя с пастбища на пастбище. Связь с генералом Унгерном, совершающим поход на Русь, была потеряна.

Оценка кавалерийского рейда генерала Резухина.

Четырехсотенный километровый рейд генерал Резухин совершил артистически: почти без потерь, нанес ряд тяжелых поражений красным, захватил много пленных, оружия и военного имущества. Но задание — поднять население на борьбу с большевиками — не выполнил, так как обстановка для белых была неблагоприятная. Резухин оттянул на себя с правого берега Селенги большую часть красных сил — регулярных два полка пехоты, полк кавалерии и многочисленные партизанские отряды. Резухин благоразумно сделал, что не пошел ни на Мысовск, ни на Татаурово. В какой‑то мере выяснены были силы и намерения 5–й красной армии.

Однако плохо работал штаб отряда, который потерял связь с генералом Унгерном и не знал, что делается на правом берегу Селенги. Штаб даже в Зарубино и Цагане не знал о положении дел под Троицкосавском, когда до него было так близко. Переправь у Зарубино 7 июня 2–й полк и брось его в тыл красным под Троицкосавском — положение сильно изменилось бы. Штаб не наладил никакой связи, и бригада бродила в потемках.

Поход на Русь генерала Унгерна 21 мая 1–я бригада Азиатской конной дивизии со всеми приданными к ней частями войск построилась на главной площади Урги в каре, и иеромонах о. Николай отслужил напутственный молебен. Генерал Унгерн на молебне не присутствовал.

Команда “По коням!” — и войско стало вытягиваться в походную колонну по тракту на Троицкосавск. Провожающие любовались войском, так как оно было красочное и внушительное: впереди ехали трубачи, а за ними музыканты, возглавляемые капельмейстером И. Д. Чижевым, исполнявшие бравурный марш. За музыкантами следовал штаб генерала Унгерна, возглавляемый подполковником Львовым. За штабом — конвой Унгерна, имевший распущенное знамя с вензелем и инициалами “Император Михаил Александрович”.

Дальше шел 1–й Татарский конный полк во главе с полковником Парыгиным — лучший полк и лучший командир полка в дивизии. Все всадники одеты в светло- синие тарлыки с зелеными погонами и зелеными башлыками. 4–й Конный полк войскового старшины Маркова был одет в темно — синие тарлыки с ярко — желтыми погонами и башлыками. Каждая проходившая часть имела свое, отличительное красочное отличие. Кони под всадниками — “монголки” — мелкие, но в хороших телах и уходе и подобраны по мастям, если не во всей сотне, то повзводно. Солидно громыхали пушки в запряжках верблюжьих, чинно выступавших по гладкой, ровной дороге. Словом, уходившее войско было хорошим и вселяло веру в успех.

Генерал Унгерн встретил и пропустил отряд на перевале Таван — ула — первом от Урги, в обществе одного “Бога Солнца” — Тери — Бюрет — гэгэна. Генерал зычным и довольным голосом здоровался с проходящими частями, был в хорошем настроении и не допустил ни одного окрика.

На походе у генерала Унгерна была своя собственная уставная форма, суть которой в том, что авангарду, как бы он ни был мал, придавалась пушка и пулеметы. При столкновении с противником пушка и пулеметы выкатывались на линию стрелковых целей и открывали огонь. При этих условиях авангард имел преимущество в силе огня над встретившимся противником и почти всегда имел успех. В остальном войсковые начальники старались соблюдать уставные формы, принятые в казачьем войске. Обозы 2–го разряда, запасные табуны коней и продовольственные гурты скота двигались позади в одном переходе, охраняемые небольшой войсковой частью.

В зимнем походе на Чойрын — Удэ большую службу сослужили верблюды, особенно при перевозке орудий. Эта идея увлекла генерала Унгерна вообще заменить в пушках конную тягу верблюжьей, и в поход на Русь артиллерия выступила в верблюжьих запряжках. Командиры батарей осторожно предупреждали Унгерна, что верблюды хуже, чем кони, но разуверить и убедить барона — напрасная попытка. Предусмотрительные командиры батарей имели тайно заомуниченных коней, скрывая их в обозе 2–го разряда.

Опасения командиров батарей оправдались. На первом же большом перевале от Урги — Хунту, верблюды, привычные не ходить в парах и тянуть, а нести на себе груз — расписались. Артиллеристам пришлось срочно гнать из обоза 2–го разряда заомуниченных коней.

На втором или третьем переходе от Урги колонну генерала Унгерна нагнал в дорожном, сильном автомобиле сотник Еремеев, бывший адъютант Унгерна, состоявший в прикомандировании у атамана Семенова. Еремеев пробыл с глазу на глаз с Унгерном часа три. Он избегал видеться со старыми сослуживцами. Зашел лишь к одному капитану Мысякову, пробыв у него около часу. Ничего определенного Мысяков от Еремеева не узнал, но можно было заключить, что он привез от Семенова Унгерну приказ вернуться с Азиатской конной дивизией в Маньчжурию, где генерал Чжан Цзолинь предоставлял частям войск Семенова спокойное расквартирование, подготовку войск к походу на Россию и надежную базу, взамен очищения Халхи и передачи ее китайцам59.

Версия капитана Мысякова о цели приезда сотника Еремеева, несомненно, имеет под собой основание, если сопоставить все обстоятельства, переживавшиеся белыми на Дальнем Востоке в мае 1921 г.: междуцарствие во Владивостоке, борьба политических партий, борьба за главенство между генералами и потеря влияния атамана Семенова, вынужденного сидеть в Дайрене, в то время как его коренные маньчжурцы (ОМО) стояли в Гродеково и были в загоне.