Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

В его ранних письмах к жене также отсутствует мотив жалости к самому себе и нет и намека на манию преследования. Они скорее имеют философско-фаталистическую окраску. К концу пребывания в Великобритании он сделал заявление о своем заключении. В нем он подтвердил, что симулировал потерю памяти, но страх за свою жизнь и подозрения в том, что его хотят отравить, были реальными. По его тону в целом похоже, что он действительно страдал от психического расстройства. "Люди вокруг меня задавали мне все более и более специальные вопросы, касавшиеся моего прошлого. Мои правильные ответы, по всей видимости, вызывали разочарование, А вот потеря памяти, которую я симулировал, приносила удовлетворение…"

Гесс, несомненно, был человеком странным; был ли он помешанным, это другой вопрос. Из его ранних писем к Ильзе, Карлу Хаусхоферу и доктору Герлу, а также из впечатлений Бивербрука видно, что вначале он был вполне психически здоров и в значительной мере демонстрировал окружающим свои актерские способности. Стоит вспомнить, что майор Шепард охарактеризовал его как: "Он хитрый, проницательный и самоуглубленный… очень вспыльчивый и, чтобы перехитрить его, требуется осторожное обращение…" Полковник Скотт говорил, что он ведет себя, как испорченный ребенок. Не приходится сомневаться в том, что он всех одурачил, внушив мысль, что очень мало знает о планах Гитлера, а также заставил поверить, что прибыл по собственной инициативе. Можно предположить, что и его «психоз» был всего лишь инсценировкой, доставившей ему к тому же немалое удовольствие. Других радостей у него практически не было. В отличие от остальных военнопленных, товарищей по несчастью рядом с ним не было и ему даже не с кем было поговорить; его «компаньоны» и прислуга относились к вражескому лагерю. Разыгрывая спектакль с ядом и своими бумагами, которые, обвернув несколькими слоями ткани, заклеил и поставил подпись, симулируя потерю памяти, он мог взять ситуацию под свой контроль, так не по годам взрослый ребенок берет контроль над взрослыми, обращая на себя их внимание и заставляя плясать под свою дудку. Возможно, к такому типу поведения он пришел постепенно, пережив предварительно реальный страх за свою жизнь и глубокую депрессию после унижения и провала своей миссии. Это вполне соответствовало его духу, его склонности к эксцентричности. Можно себе представить, сколько «WV» проставил бы он в своих письмах домой, если бы мог описать разыгрываемое им представление.

С другой стороны, неплохо было бы узнать, какую информацию хотели раздобыть у него «компаньоны». Несомненно, в самом начале их интересовали планы Гитлера относительно России и вторжения в Великобританию, а также общие сведения о военном производстве, ущербе, нанесенном германской промышленности бомбардировками, о состоянии боевого и морального духа. Однако вскоре было решено, что Гесс не входил в близкое окружение Гитлера и мало что знал. 19 и 20 июня, накануне нападения Гитлера на Россию, "полковника Уолиса" и "капитана Барнеса" убрали, оставив одного Фоли. По всей видимости, Кадоган и «Си» надеялись, что Гесс еще может чтонибудь выдать, в противном случае профессионализм Фоли не пригодился бы. После того, как произошло нападение на Россию и Гесс проболтался лорду Саймону, что вторжение на Британские острова не предвидится, они, вероятно, рассчитывали выведать что-нибудь относительно секретного оружия. Это находит подтверждение в дневниковой записи полковника Скотта, сделанной в ноябре 1941 года после того. как с Гессом пообедал один из офицеров охраны: "…при расспросе «Z» о "секретном оружии" Германии он сказал, что знает о его существовании и о том, что к нему Гитлер обратится лишь в самом крайнем случае, но не имеет представления о том, что это".

Следует вспомнить, как Хор докладывал, что агент Риббентропа, Гардеманн, сообщал о том, что "между 15 июня и 15 июля [1941] планируется испытание на Великобритании новых методов уничтожения, столь ужасных и смертоносных, что все, что было прежде, покажется детскими забавами". Такие же апокалипсические предсказания, не углубляясь только в детали, давал Гесс в беседе с Киркпатриком и Саймоном. Правда, Саймону он сказал, что эти средства еще недоступны. Под новыми "ужасными и смертоносными" средствами разрушения, вероятно, понималась атомная бомба.

Вероятность того, что ученые Гитлера завершат разработку этого оружия прежде британских и американских, представлялась ночным кошмаром и Черчиллю, и Рузвельту. Германские ученые расщепили ядро урана еще до войны, вступив в нее с намерением использовать ядерную реакцию в военных целях. Альберт Эйнштейн, плодотворно работавший в Германии до эмиграции в Америку, накануне войны предупреждал Рузвельта об опасности, ожидавшей мир в случае, если первыми атомную бомбу создадут нацисты. В этом кошмаре личное участие принимал Фрэнк Фоли. Он перевез из оккупированной Норвегии 26 канистр тяжелой воды (замедлителя нейтронов, необходимого немцам для проведения своих ядерных исследований), а до падения Парижа сделал то же самое для Франции. Естественно, что этот вопрос волновал его больше всего, когда он беседовал с Гессом, и, вероятно, по этой причине он продолжал оставаться в Митчетт-Плейс, в то время когда другие агенты были отозваны. Для получения сведений такого характера все средства были хороши, и хотя в то время МИ-6 не имел фармакологического отделения, позаимствовать экспертов они могли и в другом месте. Бивербрук, вероятно, знавший больше, чем говорил, возможно, был прав в своих подозрениях, когда сказал Брюсу Локхарту, что Гессу "наши люди, по всей видимости, давали какие-то наркотики, чтобы заставить его говорить".

На деле же германские ученые отставали. В Берлине 4 июня 1942 года состоялась конференция по данному вопросу, на которой ее председатель Альберт Шпеер, министр вооружения, предложил для развития ядерных исследований огромную сумму, но представитель ученого мира, Вернер Хейзенберг, вынужден был признаться, что они не будут знать, что с ней делать. Пять дней спустя в Осло вылетел Пауль Розбауд, довоенный связной Фрэнка Фоли в Берлине, осуществлявший контакты с ученым миром, и передал новость своему тамошнему связному с СИС: исследования немцев в области ядерного вооружения находятся на предварительной стадии; пока задействованы минимальные ресурсы.

26 июня Гесса из Митчетт-Плейс перевели в Южный Уэльс, поместив на цокольном этаже Мейндифф-Корт — бывшей клиники, куда поступали больные психиатрической больницы Эйбергевенни. Возможно, этот перевод и не имел ничего общего с секретным донесением Пауля Розбауда, поступившим из Норвегии. Дело в том, что уже давно высказывалось недовольство по поводу того, что в случае с Гессом имеет место нарушение Женевской конвенции по военнопленным, так как его содержат в непосредственной близости от военных объектов Олдершота. Кроме того, его здоровье и чувствительность к шуму, доносившемуся с военных плацев, вызывали серьезные опасения. В открытых для широкого ознакомления документах точная причина его перевода в другое место не указана. Но не исключено, что причиной перевода послужило успокоительное известие о германских ядерных исследованиях, сделавшее Гесса бесполезным в глазах Черчилля и «Си». Но это только предположение.