Взломавшая код. Дженнифер Даудна, редактирование генома и будущее человечества - Уолтер Айзексон
Когда она сказала мне об этом, я предложил ей пригласить Шарпантье выступить на виртуальной конференции в Колд-Спринг-Харбор. Даудна ухватилась за эту возможность и через другого организатора, Марию Джасин, предложила Шарпантье выступить с речью в честь Розалинд Франклин или сделать доклад на любую другую тему. Я после этого связался с Шарпантье и посоветовал ей принять предложение.
Сначала она сомневалась, а затем ответила, что в этот период должна виртуально присутствовать на другой конференции. Джасин и Даудна сказали, что позволят ей выбрать день и время выступления, но Шарпантье отказалась. Почувствовав недоговоренность, я попробовал зайти с другой стороны: я предложил ей поговорить со мной и Даудной в Zoom на следующий день после конференции. Я сказал, что хочу включить их воспоминания в заключительную часть этой книги. К моему удивлению, она поддержала эту идею. Она даже написала Даудне, что с нетерпением ждет этого звонка.
В результате мы встретились онлайн в воскресенье после конференции. Я подготовил список вопросов. Но как только Даудна и Шарпантье подключились к звонку, они принялись говорить и обмениваться новостями, сначала немного скованно, как люди, которые давно не видели друг друга, но через несколько минут уже оживленнее. Даудна стала называть Шарпантье уменьшительным именем Маню, и вскоре они уже смеялись. Я отключил камеру, чтобы на экране остались только они, а сам просто слушал.
Даудна рассказала, каким высоким вырос ее сын Энди, дала Шарпантье взглянуть на полученную от Мартина Йинека фотографию его новорожденного ребенка и пошутила о состоявшейся в 2018 году церемонии вручения наград Американского онкологического общества, на которой Джо Байден сказал им с Шарпантье, что не собирается баллотироваться в президенты. Она поздравила Шарпантье с успехом, которого ее компания CRISPR Therapeutics добилась в Нэшвилле, где проходило клиническое исследование нового метода лечения серповидноклеточной анемии. “Мы опубликовали свою статью в 2012 году, а сейчас на дворе 2020-й и кого-то уже вылечили от болезни”, – сказала Даудна. Шарпантье кивнула и рассмеялась. “Нам можно порадоваться тому, как быстро все произошло”, – согласилась она.
Постепенно беседа становилась все более личной. Шарпантье вспомнила начало их сотрудничества, когда они вместе пообедали на конференции в Пуэрто-Рико, прошлись по мощеным улицам и зашли в бар. Она отметила, что часто, встречая другого ученого, понимаешь, что не сможешь с ним работать. Но в их случае все было наоборот. “Я сразу поняла, что мы сработаемся”, – сказала она Даудне. Затем они принялись вспоминать, как полгода круглые сутки работали с помощью Skype и Dropbox, пытаясь разобраться в CRISPR-Cas9. Шарпантье признала, что переживала всякий раз, когда отправляла Даудне фрагменты статьи, которую они писали вместе. “Я думала, что тебе придется исправлять мои ошибки в английском”, – пояснила она. Даудна ответила: “У тебя прекрасный английский, и, насколько я помню, это тебе пришлось исправлять мои ошибки. Писать статью вместе было интересно, потому что мы мыслим по-разному”.
В конце концов они, казалось, наговорились, и тогда я включил камеру, чтобы задать вопрос. “За последние несколько лет вы отдалились друг от друга как в науке, так и в личной жизни, – сказал я. – Вы скучаете по своей дружбе?”
Шарпантье поспешила объяснить, что случилось. “Мы много путешествовали, чтобы посещать церемонии вручения наград и другие мероприятия, – сказала она. – Мы только и делали, что общались с людьми, и свободного времени совсем не оставалось. Отчасти проблема заключалась в том, что мы обе погрязли в делах”. Она с тоской вспомнила ту неделю, которую они провели в Беркли в июне 2012 года, когда заканчивали работу над статьей. “Есть даже фотография, где мы стоим у твоего института, там у меня еще такая забавная стрижка”, – сказала она, имея в виду тот снимок, которым открывается семнадцатая глава этой книги. Тогда они в последний раз получили возможность расслабиться вместе, добавила Шарпантье. “После этого началось безумие, потому что наша статья произвела фурор. У нас почти не осталось времени на себя”.
Услышав это, Даудна улыбнулась и рассказала еще больше. “Дружить мне было не менее приятно, чем заниматься наукой, – призналась она. – По-моему, ты очаровательна. С тех самых пор, когда я учила французский в школе, я представляла, как живу в Париже. И ты, Маню, стала для меня воплощением этой фантазии”.
Напоследок они обсудили возможность нового сотрудничества. Шарпантье сказала, что получила стипендию на проведение исследований в США. Пока COVID не внес свои коррективы, Даудна планировала провести весенний семестр 2021 года в творческом отпуске в Колумбийском университете. Они договорились скоординировать свои отпуска. “Может, весной 2022 года в Нью-Йорке?” – предложила Даудна. “Я буду очень рада встретиться с тобой, – ответила Шарпантье. – Мы сможем снова поработать вместе”.
Глава 56. Нобелевская премия
“Переписывание кода жизни”
Девятого октября 2020 года в 2:53 ночи крепко спавшую Даудну разбудила настойчивая вибрация телефона, который она перевела в беззвучный режим. Она была одна в гостиничном номере в Пало-Алто, куда приехала на небольшую конференцию по биологии старения, первое за семь месяцев с начала коронавирусного кризиса мероприятие, которое она посетила лично. Звонила репортер из журнала Nature.
– Простите, что звоню так рано, – сказала она, – но я хотела взять у вас комментарий о Нобелевской премии.
– Кто победил? – не без раздражения спросила Даудна.
– Вы что, не слышали?! – воскликнула репортер. – Вы и Эмманюэль Шарпантье!
Даудна посмотрела на телефон и увидела кучу пропущенных звонков – судя по всему, из Стокгольма. Она сделала паузу, чтобы осознать новость, и затем сказала:
– Я вам перезвоню[567].
Вручение Нобелевской премии по химии 2020 года Даудне и Шарпантье не стало совершенной неожиданностью, но признание пришло к ученым невероятно быстро. С момента открытия CRISPR прошло всего восемь лет. Накануне сэр Роджер Пенроуз стал одним из лауреатов Нобелевской премии по физике, получив награду за открытие, связанное с черными дырами, сделанное им более пятидесяти лет назад. Кроме того, казалось, что в этом году вручение премии по химии имеет историческое значение. Оно не просто стало признанием заслуг, но и возвестило о начале новой эры. “В этом году награда вручается за переписывание кода жизни, – объявил генеральный секретарь Шведской королевской академии наук, сообщая о решении жюри. – Эти генетические ножницы позволили наукам о жизни вступить в новую эпоху”.
