Николай Ашукин - Брюсов
С прекращением «Весов» в 1909 г. я стал помещать свои произведения преимущественно в «Русской Мысли», и через год, с осени 1910 г., был приглашен редакцией журнала заведовать литературно-критическим отделом. Эта моя деятельность в редакции «Русской мысли» длилась более двух лет, до конца 1912 г., причем мною было исполнено для журнала немало чисто редакционных работ (Автобиография. С. 116).
Когда ж стал заглядываться он на «Русскую мысль» и «Весы» ему стали лишь бременем, то перестал в отношения с нами он вкладывать свой тонкий шарм; он потух для нас, как и «Весы»; донкихотством ненужным увиделась вся полемика; а Кизеветтер, глаза свои выпучив на него, в это время с тупою почтительностью передергивал бородищей; таким его видел я в редакции «Русской мысли», — в той самой комнате, где сотрудников принимали, сидя вдвоем: Кизеветтер и … Брюсов (Белый Л. Между двух революций. С. 304).
Спешу уведомить вас, что моя порция романа <«Петербург»> готова <…> Итак, 15-го или 16-го числа я очень хотел бы видеться с вами, чтобы лично вам передать роман. Оконченная порция представляет собой около 13 печатных листов; состоит из четырех очень больших глав <…> Но обещаю весь роман доставить к апрелю — маю. Сейчас же мне необходима двух-трехнедельная передышка, ибо уподобляюсь загнанной кляче (до того измучен).
Теперь, дорогой Валерий Яковлевич, я перехожу к вопросу, для меня сейчас существенному весьма. Ввиду того, что с октября до сих пор ничего не мог написать для заработка, я живу полтора месяца в долг, без единой заработанной копейки. <…> Поэтому, согласно нашему условию, мне сейчас необходимо очень получить от «Русской мысли» часть гонорара, т. е. я хотел бы получить за минимум написанного, считая этот минимум 12 печатных листов (Письмо А. Белого от 10 января 1912 года // ЛH-85. С. 425, 426).
Помню, с каким пылом я несся с рукописью «Петербурга» в «Русскую мысль», чтоб сдать ее Брюсову; рукопись сдана; но Брюсов, точно споткнувшись о нее, стал заговаривать зубы вместо внятного ответа мне; он говорил уклончиво: то – что не успел разглядеть романа, то — что Струве, приехавший в это время в Москву, имеет очень многое возразить против тенденции «Петербурга», находя, что она очень зла и даже скептична; то, наконец, что «Русская мысль» перегружена материалом и что принятый Струве роман Абельдяева не дает возможности напечатать меня в этом году; все эти сбивчивые объяснения раздражали меня невероятно; прежде всего, я считал, что заказанный мне специально роман не может не быть напечатанным, что такой поступок есть нарушение обязательства: заставить человека в течение трех месяцев произвести громаднейшую работу, вогнавшую его в переутомление, и этой работы не оплатить; Брюсов вертелся-таки, как пойманный с поличным, разрываясь между мною и Струве, то принимался он похваливать «Петербург», с пожимом плечей мне доказывая: «Главное достоинство романа, разумеется, в злости, но Петр Бернгардович имеет особенное возражение именно на эту злость»; то он менял позицию и начинал доказывать, что роман недоработан и нуждается в правке; это ставило меня чисто внешне в ужасное положение; я был без гроша; и, не получив аванса, даже не мог бы продолжать писать; в течение целого месяца я атаковывал Брюсова, все с большим раздражением, приставая к нему просто с требованием, чтобы он напечатал роман <…> (Белый А. Между двух революций. С. 437, 438).
Я должен Тебе объяснить, почему я заимствую у Тебя. Дело в том, что меня обмерил и обвесил Брюсов, частью в буквальном, частью в переносном смысле. Я дал обещание весной представить к концу 1911 года мой роман. Времени было достаточно, и я бы представил, но… Пока я писал бы до января, мне не на что было бы жить, ибо с весны у меня ничего почти нет; пока я был один и жил у мамы, меня ни капли не беспокоило безденежье; но теперь, когда на моей ответственности <жена> Ася, такая маленькая и такая хрупкая, которую надо оберегать от житейской грубости, как зеницу ока, все эти вопросы заработка меня волновали ужасно. И вот я писал Брюсову дать мне возможность каким-нибудь способом заработать. Он мне отвечает: «Пишите связные очерки о Египте и Радесе». И вот <…> я все лето потратил на небольшие фрагменты о Тунисии приготовил статью «Египет» и «Радес». Брюсов палец о палец не двинул, чтобы Струве принял мои писания, хотя Брюсов лично и расхваливал их. <…> Теперь Брюсов требует представление рукописи, закидывает мелочной работой; я отвечаю: «Я работаю как вол и, чтобы выполнить Ваши условия, мне нужно сидеть с утра до ночи над романом». <…> Наконец, вчера меня взорвало, и я бежал с «Эстетики», наговорив грубостей Брюсову (Письмо А. Белого А. Блоку от 19 ноября 1911 года // Белый — Блок. С.429).
В конце 1911 года «Петербург» < роман А. Белого > был наполовину написан и предназначался для «Русской мысли». <…> Валерий Брюсов, руководивший литературно-критическим отделом, не сомневался, что «Петербург» будет напечатан… Редактор «Русской мысли» П. Струве проявлял большую осторожность и в связи с подготовкой объявления о подписке писал Брюсову 3 ноября 1911 года, что «о романе Белого можно объявить только в «обещаниях»… так как романа Белого еще нет, он принят лишь условно» [175]. <…>
Поэтому неверно утверждение Белого, что Брюсов решительно отклонил его роман. Однако ему пришлось подчиниться решению Струве, который 2 февраля 1912 года писал Брюсову: «Спешу Вас уведомить, что относительно романа Андрея Белого я пришел к совершенно категорическому отрицательному решению, вещь эта абсолютно приемлема, написана претенциозно и небрежно до последней степени». <…>
Итак, версия, согласно которой Брюсов безоговорочно отверг «Петербург» Андрея Белого, не соответствует, но она на многие годы испортила их отношения, и лишь незадолго до смерти Брюсова они помирились. <…>
Публикуемое письмо <от января 1912 года> откололось от большой пачки писем Брюсова к Струве, хранящихся в рукописном отделении Пушкинского дома…
«Не знаю, найдете ли Вы сейчас время заниматься романом Белого. <…> Роман я прочел весь… И, правду сказать, основное мое впечатление должно охарактеризовать словом: огорчение. Я Вам говорил, что роман написан "затейливо", теперь должен добавить: "очень затейливо”. Банальность ни в коем случае не относится к его недостаткам. И много есть в этом романе такого, что моего "среднего читателя", столь возмутившего З. Н. <Гиппиус>, приведет в полное недоумение…
Однако в защиту Белого скажу, что этой "затейливости" всего больше в первой главе. Будь весь роман написан, как эта первая глава, он, вероятно, был бы прямо "неприемлем" для "Русской мысли". <…> Поэтому я очень прошу Вас не делать заключения по одной первой главе, но прочесть все четыре. Понемногу Белый овладел своим замыслом и своей манерой, и чем дальше, тем повествование течет все более гладко, плавно и связно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
