Георгий Арбатов - Человек системы

Лидером стал профессиональный канцелярист, а не политик, среднего пошиба бюрократ. Его настоящий потолок был – заместитель заведующего Общим отделом ЦК КПСС или заведующий канцелярией Верховного Совета СССР – того, старого Верховного Совета, который был больше церемониальным, чем рабочим органом, тем более не верховным органом власти. Пользы от Черненко как руководителя, хотя он, возможно, был порядочный, не злой человек, ждать не приходилось. А зла он мог принести много – если бы, конечно, имел больше времени и был поздоровее. Фактор здоровья важен не просто в том плане, что он лично, собственноручно мог бы больше сделать, а прежде всего в том, что его бы принимали всерьез, боялись и слушались окружающие, старались под него подладиться, не колебались перед лицом близящихся перемен.

Реально же все понимали, что речь идет о переходном, очень кратковременном правлении. Одни делали вывод, что надо пройти через этот период с минимальными потерями, а по возможности готовиться к тем серьезным переменам, которые в стране назрели и перезрели. К их числу, несомненно, относился М.С. Горбачев. Он стал фактически вторым секретарем ЦК КПСС – это было легко распознать, поскольку он вел заседания Секретариата ЦК КПСС, а в отсутствие генерального секретаря – и заседания политбюро (Черненко из-за болезни почти не присутствовал). И был не только добросовестен – делал все, что мог, чтобы заржавевшая машина управления страной все же функционировала, проявляя при этом лояльность в отношении больного генерального секретаря.

Вместе с тем М.С. Горбачев в течение этого года, насколько я могу судить, очень много работал, постоянно встречался со специалистами из разных областей, слушал их, нередко с ними спорил, формируя и уточняя свою позицию по основным вопросам внутренней и внешней политики. Только после смерти Брежнева Горбачев счел возможным открыто проявить интерес к внешнеполитическим проблемам. Думаю, потому, что такой интерес секретаря ЦК, занимающегося сельским хозяйством, воспринят был бы окружающими как заявка на лидерство. При Андропове он перестал этого опасаться, а при Черненко просто вынужден был активно включиться в международные дела. Визиты во главе парламентских делегации в Канаду (1983) и особенно Великобританию (1984) были, пожалуй, наиболее заметными его внешнеполитическими акциями в те годы. В месяцы черненковского периода – месяцы агонии застоя – вокруг Горбачева постепенно собиралась группа людей, поддерживавших идеи обновления, политики, которая потом получила название перестройки.

Основная часть руководства – члены и кандидаты в члены политбюро, секретари ЦК, как я мог понять, в этот период затаились в ожидании. Исход – близящаяся кончина Черненко – не вызывал сомнения. И тем не менее у многих брало верх желание «жить как всегда» – в обычных повседневных делах, а подчас и интригах, которым перед лицом предстоящих крутых перемен грош была цена.

А некоторые, судя по доходившим слухам, не имея на то никаких оснований, маневрировали в надежде стать преемниками смертельно больного руководителя, так сказать, примеряли на себя «горностаевую мантию». Да и можно ли их всерьез винить: практически каждый – Гришин, Романов, Громыко – мог себе сказать: а чем я хуже Черненко? Эти настроения были очевидны, они стали главным предметом разговоров и очень негативно влияли на общественную мораль.

Вспоминая тогдашнюю ситуацию, я могу оценить ее как полное безвременье, предельный упадок, символом которых стали два появления на телеэкранах в начале марта 1985 года умирающего, поднятого со смертного одра и под руки подведенного к объективу телекамеры Черненко. Насколько я знаю, инициатива принадлежала лично Гришину, а не Секретариату ЦК. Во всяком случае, Горбачев, которому я высказал свои негативные эмоции после первой передачи, просто ничего не знал – передачу он накануне не смотрел. Эти кадры обошли весь мир, по многу раз прогонялись по телевидению как, видимо, желанное для наших недругов свидетельство нашей немощи, даже агонии.

Отчаянное состояние дел было очевидно вроде бы всем. И трудно поверить, что в тот период находились все же люди, пытавшиеся сделать ставку на Черненко, строить на нем, я бы даже сказал, на его немощи свои честолюбивые планы, а может быть, и свою карьеру. Но такие люди были. Среди них я прежде всего хотел бы назвать Р.И. Косолапова – тогда главного редактора журнала «Коммунист», до этого долгое время работавшего в Отделе пропаганды ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР. Ему Черненко – не знаю уж почему – безгранично верил, считал его самым выдающимся идеологом и теоретиком, постоянно держал около себя. Косолапов вместе с некоторыми помощниками и приближенными Черненко вел себя смело, даже вызывающе. По взглядам своим Косолапов был, пожалуй, догматическим (хотя и грамотным, в смысле знания ортодоксальных цитат – начитанным) сталинистом. И старался – благо, должность главного редактора теоретического и политического журнала ЦК КПСС давала такую возможность – пропагандировать и распространять эти свои взгляды. Это меня, собственно, не удивляло, так как было для того времени даже естественно. Чего я не мог понять – так это его надежды использовать близость к Черненко, чтобы сделать карьеру, стать «главным» идеологом партии, пробиться в руководство.

Здесь Косолапов и его друзья бежали наперегонки со смертью. Их главная ставка была сделана на XXVII съезд КПСС, который по Уставу партии должен был состояться в начале (феврале – марте) 1986 года. Но уже к концу 1984 – началу 1985 года стало ясно, что Черненко до этого времени, скорее всего, не дотянет. Тогда под нажимом молодых карьеристов было принято решение перенести съезд на осень 1985 года. В марте 1985 года группа работников во главе с Косолаповым должна была выехать за город для подготовки съезда. Но их отъезд опередила смерть – буквально на пару недель…

Чтобы закончить тему, должен сказать, что Р.И. Косолапов уже в годы перестройки стал одним из идеологов лево-консервативной оппозиции – так называемого Объединенного фронта трудящихся (ОФТ), созданного консервативной частью коммунистического партийного и государственного аппарата и руководства профсоюзов и рассчитанного на привлечение рабочих при помощи требований о «диктатуре пролетариата» и правопопулистских лозунгов.

Для меня период Черненко был очень нелегким. Я с ним лично был знаком и, в общем, не ощущал с его стороны недоброжелательства. Зато его с лихвой проявлял ко мне родственник Черненко М.И. Волков, остававшийся заведующим сектором экономических наук Отдела науки ЦК КПСС. Я уже говорил о развернутом при его активном участии (под руководством, видимо, Гришина и Зимянина) наступлении на экономические и международные институты Академии наук СССР. Одним из следующих объектов преследования должен был, судя по всему, стать ИСКАН.