Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697 - Михаил Михайлович Богословский
В ответах московские корреспонденты поздравляли государя в радостных и приподнятых выражениях. Князь Ромодановский «похвалил» адмирала, генералов, начальных людей, и в том числе «каптейна», и превозносил Петра «верою ко Богу яко (апостола) Петра, мудростию яко Соломона, силою яко Самсона, славою яко Давида». Виниус сочинил целый акафист: «Радуйся, о непобедимый наш великий царю, превосшел ecи Александра древнего… Радуйся, великий наш монарх, иже никакими трудами непреборим был еси… Радуйся, праведний наш великий воине» и т. д. Но сквозь эту довольно нескладную, не отделанную школой риторику можно заметить, что в ответах друзья сумели понять и хорошо оценить действительную заслугу Петра в азовском деле: сознание необходимости флота для успеха осады и необыкновенную энергию, настойчивость и быстроту, с которыми этот флот, решивший участь Азова, был создан. «Вси признавают, — пишет Виниус, — яко ваш, великого государя, точию был промысл и одержанием с моря помощи город приклонился к ногам вашим». Ту же мысль высказывали Л. К. Нарышкин, говоря, что сооружение морского каравана грудами самого Петра ускорено, и Г. И. Головкин в словах: «И особной твой труд о строении галер на Москве, и в трудном пути, и на Воронеже, и поспешение Доном на море кто может достойно прославить?» и т. д. Ромодановский отметил проницательность Петра — то, что другим дается долговременным занятием многими науками, то Петр постигает сразу: «Что лутчее в людех чрез многие науки изобретается и чрез продолжные дни снискателства их, то в тебе, господине, чрез малое искание или токмо чрез видение все то является». Этими неуклюжими словами Ромодановский, в сущности, обозначал то качество, которое мы теперь обозначаем словом «гениальность». Порадовал Петра своим ответом Виниус, извещавший, что он о взятии Азова отписал за границу и, между прочим, к амстердамскому бургомистру Витзену с тем, чтобы тот довел об этом событии до сведения английского короля Вильгельма[584].
21 июля празднество по случаю победы повторилось. На этот раз пир был у адмирала. Радостное настроение увеличивалось в этот день еще сдачей форта Лютика, падение которого было естественным следствием падения Азова. Еще накануне вечером донские казаки подошли к форту на лодках, сообщили гарнизону о капитуляции Азова и побуждали его сдаться. Гарнизон отказывался верить, но согласился, взяв заложников от казаков, послать уполномоченного для проверки известия. Казаки провели уполномоченного в город, и, убедившись в истине сообщенного, гарнизон 21 июля сдался на таких же условиях, как и азовцы. Ему был разрешен свободный выход, но без оружия. Гарнизон состоял из 115 человек. 22 июля, пишет Гордон, «гарнизон Лютика прошел мимо нашего лагеря и получил 20 лошадей, чтобы увезти свои багажи и запасы, так как ему было позволено взять с собою бoльшую часть имущества. Мы довели его до реки Кагальника и затем предоставили идти, куда он желает»[585].
XXXIX. Работы по восстановлению и укреплению Азова
Радостно справляя взятие города, Петр, однако, не терял времени и уже 20 июля, т. е. на другой день сдачи, приказал приступить к работам, во-первых, по уборке осадных сооружений, во-вторых, по перестройке и укреплению Азова. Стали засыпать и сравнивать с землей траншеи и снимать батареи. Инженерам велено было осмотреть город и составить план будущих укреплений. Генерал-профос князь М. Н. Львов получил приказание произвести опись города и захваченного в нем имущества. В этой описи[586] с подробными указаниями перечислены пушки, которых оказалось разных видов, целых и разбитых, 96. Описание Лютика производил посыльный воевода стольник И. Е. Бахметев. В Лютике насчитана была 31 пушка. Взятое в Азове разного рода имущество: мелкое оружие, военные припасы и т. п., — было подарено донским казакам.
К 23 июля инженеры представили порученный им план будущих азовских укреплений. План был одобрен; но так как осуществление его требовало много времени, то решено было пока ограничиться восстановлением старого земляного вала и вообще исправить только причиненные русской артиллерией повреждения, «починить худые и разбитые места»[587]. Работы по восстановлению укреплений начались 25 июля и были распределены между отдельными корпусами армии. Они задержали Петра и значительную часть войска под Азовом до середины августа, хотя уже с конца июля началось постепенное выступление оттуда, открытое Лефортом, уехавшим 24 или 25 июля водой. Его провожали «командер» (Петр) и «капитаны» морского каравана[588]. Адмирал приехал к Азову позже всех и уехал оттуда первым, оставив свои полки и флот, оказавшись, по всей вероятности, совершенно бесполезным для того дела, над которым он был поставлен. С дороги из Паншина он писал Петру о своем путешествии, о погоде, о том, что его перестали кусать комары, и о разных пустяках: «Вчера мы пришли в здешний город Паншин, на дороге 2 недели были, из Черкаска ветер противный беспрестанно и дожди великие ден 8; сегодня, Бог изволит, дале поеду: комары перестали кусать, и если изволишь сюда быть, не забудьте добрых проводников с собою брать; воды не велики и ночи темны, и если судно мое не тяжело было, можно в 10 ден сюда поспеть и отсюда до Коротояка и то меньше; вода не быстра до Коротояка. Дай Бог твоей милости здоровья, да на Москве быть скоро; радость велика будет, а я без тебя не стану веселиться. Я на дороге дни три болен был, и теперь, слава богу, гораздо лучше; я думаю, что рана моя скоро хочет себя запирать. Иван Еремеевичь покидал пить по-старому. Пожалуй, от меня поклонись святейшему патриарху, Кириллу Алексеевичу, да и всей нашей компании. Верный твой слуга до смерти моей»[589].
Между тем, пока с большой энергией, ускоренным темпом и не без успеха, как можно судить по отметкам Гордона, шли работы над укреплением Азова, Петр предпринял плавание по Азовскому морю с целью отыскать место для гавани, где мог бы стоять военный флот, так как выход из Азова в море рукавами Дона вследствие мелей представлял большие неудобства и оказывался возможным только при противном ветре, гнавшем воду с моря в донское устье и подымавшем ее уровень. «26 июля около полудня, — пишет Гордон, — его величество пригласил генералиссимуса, меня и других ехать водою и изыскать место, где можно
