Александр Бек - Талант (Жизнь Бережкова)

- Будьте добры, соедините, пожалуйста, с Дмитрием Ивановичем.

- Кто его просит?

- Передайте, что звонит Бережков, главный конструктор АДВИ.

- По какому вопросу?

- О моторе... Без Дмитрия Ивановича мы...

- О моторе? Сейчас ему доложу. Пожалуйста, подождите у телефона.

Насупившись, мрачно глядя на Шелеста из-под лоснящегося козырька нахлобученной кепки, Бережков ждал.

- Здравствуйте, товарищ Бережков, - раздался в трубке голос Родионова. - Я слушаю.

- Дмитрий Иванович, извините, что я обращаюсь к вашей помощи... Но мы можем потерять несколько суток из-за одного проклятого шарикоподшипника.

- Очень хорошо, что обратились... Нуте-с, в чем у вас затруднение?

- Дмитрий Иванович, Авиатрест не дает подшипника. И это не случайно. Нас там изматывают...

Жестикулируя, не стесняясь в выражениях, слыша порой внимательное "нуте-с, нуте-с", Бережков обрисовал положение.

- Так, - сказал Родионов. - Повторите, пожалуйста, размер подшипника, я запишу... Так... Сейчас же посылайте машину на склад и получайте там подшипник. Очень хорошо, что вы поставили этот вопрос, товарищ Бережков.

Мгновенно преобразившись, лихо сдвинув кепку на затылок, не забыв победоносно посмотреть на Шелеста, Бережков воскликнул:

- Спасибо, Дмитрий Иванович! Значит, к вечеру запустим. И в нынешнюю ночь "Д-24" будет отсюда вас приветствовать с Новым годом.

- А что, как остановится, да еще ровно в полночь?

- Ни в коем случае! Вы прислушайтесь под Новый год. Откройте форточку и слушайте. В полночь я дам такую форсировку, что вы дома нас услышите.

- И мотор выдержит?

- Обязан выдержать!.. Я, Дмитрий Иванович, загадал: если "Д-24" под Новый год будет работать, значит, в тысяча девятьсот тридцатом на нем взлетят наши самолеты.

- Примите, товарищ Бережков, такое же пожелание от меня... Эту ночь вы, следовательно, проводите с мотором?

- Да... Был бы только подшипник.

Родионов помолчал. Затем просто сказал:

- Нуте-с... Посылайте же машину.

- Нам тут и сбегать недалеко! - смеясь, воскликнул Бережков. Спасибо, Дмитрий Иванович. До свидания.

Окончив разговор, Бережков выпрямился во весь рост, сунул руки в карманы своего черного промасленного комбинезона и встал в таком виде перед Шелестом.

- Да, дорогой мой, - задумчиво произнес Шелест. - Кажется, я становлюсь очень старомодным человеком... И помру, наверное, таким.

24

В мастерских несколько слесарей-сборщиков и молодых инженеров, младших конструкторов института, перебирали мотор.

Все детали уже были пересмотрены; наметанный глаз по мельчайшим признакам, по чуть заметным засветлениям на обточенной стальной поверхности, по узору смазки разгадывал или словно прочитывал немую выразительную речь металла. Некоторые узлы уже были после переборки вновь смонтированы; около других, полусобранных на строго горизонтальных стальных плитах, еще лежали снятые части.

К плитам быстро подошел Бережков. За ним не спеша следовал Шелест.

- Недоля! - позвал Бережков.

Опустившись у плиты на корточки, Недоля что-то устанавливал или регулировал в одном агрегате мотора. Кепка была надета козырьком назад; голова прильнула к просвечивающему механизму; одна рука, словно обнимая сочленения металла, нежными, почти незаметными движениями массивных пальцев поворачивала блестящий диск, другая придерживала его снизу. Рядом на плите лежала синька - чертеж этого узла. Недоля не сразу откликнулся, лишь повел спиной; под пиджаком, некогда, видимо, коричневым, а теперь черно-лоснящимся, слегка двинулись лопатки. Наконец он отвел взгляд от мотора, поднялся и, откинув тыльной стороной ладони светлые волосы, выбившиеся из-под кепки, с довольной улыбкой произнес:

- На месте.

- Через два часа все у нас будет на месте, - сказал Бережков. Подшипник есть! Надо, друг, слетать за ним на склад.

- И сегодня пустим?

- Да.

- Сейчас умоюсь...

Ни о чем больше не расспрашивая, Недоля опустил замасленные руки в ведро с керосином и принялся их отмывать. Потом на несколько минут ушел и появился почти неузнаваемый: в новой пушистой кепке, в хорошо проглаженном темном, в полоску, костюме, в теплом свитере верблюжьей шерсти, не закрывавшем белого воротничка, перехваченного галстуком, - молодой инженер, младший конструктор института.

- Ты сегодня что-то приоделся, - сказал Бережков.

Он теперь обращался к Недоле то на "ты", то на "вы", то по имени, то по фамилии. Недоля смущенно улыбнулся.

- Я знал, - ответил он, - что Новый год здесь будем встречать. Помолчав, он продолжал: - Алексей Николаевич, к вам просьба...

- Пожалуйста. Какая?

- Алексей Николаевич, ребята... - Недоля, по студенческой привычке, называл ребятами своих товарищей, молодежь АДВИ, - ребята тоже хотят с нами тут встречать...

- Черт возьми, как я сам об этом не подумал? - воскликнул Бережков. Потрясающая мысль! Это будет абсолютно необыкновенный новогодний вечер. Закатим адскую иллюминацию...

Бережков уже стал фантазировать, но спохватился.

- Добывай подшипник! Потом этим займемся.

- А меня вы не приглашаете? - раздался голос Шелеста. Тон был очень грустный. Недоля обернулся.

- Август Иванович, неужели вы приедете?

- Если не помешаю, то...

- Август Иванович, мы не смели вас просить...

25

"Д-24" ревел под навесом на открытом воздухе. Ночь прорезали огненные языки из шестнадцати выхлопных труб. В любом помещений от этих сгорающих отработанных газов задохнулись бы не только люди, но и сам мотор, тоже требующий кислорода, кислорода... Сильный рефлектор освещал длинную панель со всякими приборами, где дрожащие стрелки показывали количество оборотов в минуту, мощность, развиваемую двигателем, давление масла и т. д. Рядом, в здании института, в зале испытательной станции, действовала точно такая же дублетная панель - за работой мотора можно было следить и оттуда.

Под навесом, ни к чему не прикасаясь, лишь поглядывая на стрелки, прохаживался дежурный механик. "Д-24" ревел, сотрясая бетонный фундамент под собой, сотрясая воздух. Вот так - без перерыва, без единой остановки хотя бы на минуту - мотор должен был проработать пятьдесят часов на государственном испытании, к которому его готовил институт. Авиационный двигатель, как знает читатель, по существу, еще не создан, не доведен, если он не может выдержать столько часов непрерывного хода на разных режимах, не сдаст такой нормы (ныне, скажем в скобках, значительно повышенной).

В воротах испытательной станции, похожих на ворота гаража, открылась дверь-калитка. На покатый настил, на снег хлынул поток электрического света. В зал, некое подобие цеха, вторглась еще гурьба гостей, участников новогодней пирушки, энтузиастов института. В глубине, среди испытательных приборов и машин, виднелся стол, уставленный яствами и питиями, закупленными в складчину. Над ним скрестились два прожекторных луча красный и зеленый. "Адская иллюминация" вперемежку с гирляндами хвои придавала залу фантастический вид. Вместо камина можно было греться у поднятого окна пылающей газовой печи. От подкрановой балки до самого пола протянулось белое полотнище, развернутый рулон ватманской бумаги, где были выведены строчки Маяковского: