Юрий Сафронов - Дневник Верховского

После разгрома Кронштадтского мятежа оптимизма у Верховского заметно прибавилось: «…Мы живем, день за днем, в напряжении интереснейшей работы. С тех пор, как изменилась политика, ранее направленная острием против крестьянства, можно бодро смотреть на будущее и работать над созданием армии, которой предстоит совершить столько великих подвигов. Я просто скажу: несмотря на всю тяжесть теперешней жизни, я не променял бы ее на жизнь 100 лет тому назад в эпоху Николая [I. — Ю.С] Подумай, какая беспросветная тоска. А теперь живешь безрассудными мечтами чудесными! Не падай духом, сестренка. Все перемелется, мука будет».

(Из Москвы. 27.12.1921, л. арх.)

В этом письме Александр Иванович дипломатично обошел стороной жестокое подавление М. Тухачевским крестьянского восстания в Тамбовской губернии, страшный голод летом 1921 года в Поволжье… Тогда американский делец Хаммер предложил советскому правительству купить в кредит зерно в обмен на пушнину, черную икру и национализированные ценности Гохрана.

Ранней весной 1922 года Татьяна получила письмо от невестки, в котором Лидия Федоровна сообщала, что Верховский 30 марта уехал в Геную военным экспертом. «Я тебя просто умоляю, — писала Лидия Федоровна, — приезжай, мне так тоскливо и тяжело… Теперь так просто: сядешь в поезд вечером не жалей заплатить за спальное место и скорость и утром ты уже в Москве, бери извозчика и прямо приезжай; в начале мая поедем на дачу… У меня же есть прислуга, так что я смогу все свое время отдать Олегу, а ты представить себе не можешь, как я люблю маленьких, именно маленьких. Дети в таком возрасте как мои (переходном) очень утомительны, они лее требуют беспрерывного напряжения со стороны воспитателей, а это напряжение особенно в теперяшнее время не дается дешево.

Меня очень утомляет Николушка, который, не в обиду тебе будь сказано, вылитый ты + отцовская (Сашина) необузданность в гневе. Соединение сих двух начал в одном меня приводит в полное отчаяние и оцепенение» (из Москвы б/д 1922 г. л. арх.).

Перед своим отъездом Верховский организовал отдых в Кунцеве для своей сестры и ее сына — Олега. После возвращения из Генуи (конференция закончилась 19 мая 1922 года), летом 1922 года Верховский со своей семьей отдыхал в Кунцеве, играл здесь в теннис, бродил по окрестностям. В прежние годы здесь отдыхали и находили вдохновение поэты Маяковский, Есенин и другие известные люди. Через некоторое время Кунцево стало всемирно известным местом благодаря тому, что здесь была построена так называемая Ближняя дача Сталина…

Сестра Верховского писала своему первому мужу — архитектору А.Л. Рогачу: «Дорогой Саша, уже неделя, как мы с Июлей (Олегом. — Ю.С.) на даче. Местность замечательно красива, но погода стоит дождливая и прохладная. Дача строена архитектором Шехтелем[56] очень недурно. Я нарисую тебе ее план и вышлю вид. Место не дачное, а скорее напоминает небольшую барскую усадьбу. Пока мы живем одни, но скоро приедут другие: — <нрзб>здрав — Соловьев[57] с женой, художник Кончаловский с женой и Муратов[58] с семьей. Есть теннисная площадка… Красив вид на Москву реку, глубоко в долине протекающую. Эта тишина и покой очень приятен мне…»

(Из Кунцево. 10.VI.1922 г., л. арх.)

Председателем советской делегации в Генуе на чрезвычайной сессии ВЦИК в январе был назначен В.И. Ленин, но он не смог выехать за границу по понятным причинам — были опасения насчет возможного покушения на вождя. Его заместителем был утвержден нарком иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин (1872—1936). В состав делегации входили виднейшие советские дипломаты: Леонид Борисович Красин (1870—1926), член ВЦИК Максим Максимович Литвинов (Меер-Генох Моисеевич Баллах, 1876—1951), Генеральный секретарь ВЦСПС Ян Эрнестович Рудзутак (1887—1938), представители советских республик.

По прибытии в Геную, делегацию прямо на перроне встречал советский посол в Италии Вацлав Вацлавович Воровский (1871—1923). Он тотчас поднялся в вагон, и на первом же «заседанию) был решен вопрос о размещении. Было решено разместить советскую делегацию в гостинице «Палаццо Империалле», расположенной в пригороде в Сан-Маргарет. Резиденция усиленно охранялась итальянской полицией. 10 апреля 1922 года во дворце «Сан-Джорджио» открылась Генуэзская конференция. Примечательно, что представители советской делегации, в основном, не нуждались в переводчиках. Например, свою речь Чичерин произнес на французском языке, чем немало изумил представителей европейских держав. Они представляли себе советских дипломатов малограмотными, неотесанными мужиками, а тут услышали речь на прекрасном французском языке, видели хорошо, хотя и просто одетых джентльменов…

Генуэзская конференция имела для Советской России огромное значение. Выбор на Верховского пал не случайно — он как военный аналитик еще накануне этой конференции опубликовал в печати свое мнение о моральной необоснованности материальных претензий бывших союзников по Антанте к России. Верховский, опираясь в своей статье в «Военном вестнике» на опубликованную работу бывшего английского военного агента в России Нокса, благожелательно настроенного к России, смог убедительно показать весь цинизм таких претензий. Эти претензии опирались на лживый тезис об «измене» России, и наоборот, он наглядно показал, что Россия своей кровью постоянно спасала, в первую очередь Францию, от разгрома немецкими армиями. Он приводил примеры, когда французы цинично требовали переброски на французский фронт даже наших солдат в качестве «пушечного мяса». Цель бывших союзников была узко-эгоистической — сохранить Россию как боевую силу, и Верховский также обвинял бывших союзников в поддержке генерала Корнилова, что и привело, в конечном итоге, к катастрофе. «Теперь нам хотят предъявить старый счет, — писал Верховский, — укоряя нас в измене; мы вправе отклонить его, высоко подняв голову»{510}. Верховский напомнил бывшим союзникам, что в Гражданскую войну к 1919 году при численности населения в 146 млн. чел. общее число белых сил составляло 700 тыс. чел. Из них только 225 тысяч были готовые русские белые части, а еще 100 тысяч формировались в тылу Колчака. Главные массы белых, 385 тысяч, составляли: французы, англичане, сербы, итальянцы, чехи, эстонцы, литовцы, поляки, румыны и т.п. Все эти иностранные войска, напоминал Верховский бывшим союзникам, «сначала были нами остановлены в открытом бою, а потом опрокинуты, и едва спаслись на свои корабли»{511}.