Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

В его царствование была возобновлена традиция книгопечатания, разрушенная Смутой, издано более ста богослужебных книг. Одним из первых изданий, вышедших на Московском печатном дворе в 1615 году, стала «Псалтырь». Понятно, почему в условиях тогдашней разрухи начали с издания именно этой книги. Дело было не только в том, что по Псалтыри учили детей грамоте. Как сообщалось в предисловии к книге, Псалтырь «больше и выше есть всех книг… и от Псалтыри не оскудевает пение никогда же». Идея ее напечатания принадлежала лично царю Михаилу Федоровичу. «И таковое сокровище, — говорилось в послесловии, — он, государь, благочестивый царь и великий князь Михаило Федорович, всеа Росии самодержец, паче тысящ всяческих сокровищ мира сего… подщася предложити и… печатным тиснением предати».

Это не единственная книга, в которой упоминается о прямом поручении царя типографам. Например, в послесловии к «Кирилловой книге», изданной уже в конце царствования Михаила Федоровича в 1644 году, говорилось: «Государьским повелением сия предобрая книга… учинена… Светлым богодухновенным писанием утверждена, по царьскому же паки рачению печатным сим писанием воображена»[477].

В царствование Михаила Федоровича только началась расстановка новых культурных вех. Однако они глубоко укоренились в жизни Московского государства. Таким зримым выражением изменения подходов к печатному делу стало появление «Букваря языка славенска, сиречь начало учения детем, хотящим учитися чтению божественных писаний с молитвами и со изложением кратких вопросов о вере» типографа Василия Бурцева. Первые его издания были осуществлены в 1634 и 1637 годах. Некоторые исследователи связывают появление «Букваря», заложившего традицию издания учебных книг, с необходимостью обучения грамоте царевича Алексея Михайловича. В «Предисловии вкратце первоучебней сей малей книжице азбуце» В. Бурцев писал о «словенском» («русском») языке, равном с древнейшими «священными» языками — еврейским, греческим и латинским. В послесловии же он назвал главной целью своей книги ее напечатание «малым детем в научение и познание божественнаго писания, и по всей бы своей велицей Русии разсеяти, аки благое семя в доброплодныя земли, яко да множится и ростет благочестие во всей его Русской земли». Помимо всего прочего, в бурцевском «Букваре» впервые были напечатаны вирши, содержавшие стихотворное послание от издателя к ученикам, надо думать, с тех пор смутившее немало отроческих душ и подвигнувшее их на писание чего-то подобного:

Ты же, благоразумное отроча, сему внимай,И от нижния ступени на высшую ступай,И неленостне и ненерадиве всегда учисяИ дидаскала своего во всем наказании блюдися[478].

Для наглядности в издании «Букваря» была помещена известная гравюра с надписью «Училище», на которой изображена сцена наказания розгами учителем («дидаскалом») нерадивого ученика. Так ростки новой, светской церковной книжной культуры начали прорастать на русской почве.

Еще раз вспомним, что при царе Михаиле Федоровиче выросли зримые символы династии Романовых, связанные с иконой Казанской Божией Матери (22 октября) и прославлением Покрова Богородицы (1 октября)[479] в воспоминание избавления Москвы в 1612 и 1618 году. В 1619–1626 годах была выстроена церковь Покрова в дворцовом селе Рубцове, тогда же, в 1620-х годах, князь Дмитрий Михайлович Пожарский выстроил Покровскую церковь в своей подмосковной вотчине селе Челобитьеве. В 1636–1637 годах, также «по обещанию» князя Дмитрия Михайловича, на Красной площади появилась Казанская церковь, куда была перенесена икона Казанской Божией Матери. Можно напомнить, что даже в прямом смысле дом московских государей — Большой Теремной дворец в Кремле — был построен при царе Михаиле Федоровиче в 1635–1637 годах. В 1641–1644 годах в Москве «у Спаса на Новом», где находилась усыпальница романовского рода, делали «каменный город»[480]. Новую ограду в это время получил и Ипатьевский монастырь в Костроме. 10 ноября 1642 года был издан царский указ об обновлении стенного письма Успенского собора Московского кремля[481]. В 1643 году царь приказал изготовить серебряную раку для мощей преподобного Александра Свирского, освидетельствование которых также было проведено по его указу. Последними в его царствование были освидетельствованы мощи великого князя Владимирского Георгия Всеволодовича, жившего в XIII веке и принявшего мученическую кончину в битве с татарами на реке Сити. Патриарх Иосиф, по примеру царя, также устроил серебряную раку, положенную во владимирском Успенском соборе. Так царь Михаил Федорович непосредственно влиял на отношение к отеческой старине как у своих современников, так и у потомков.

В то же время все самые актуальные духовные вопросы разрешались в рамках традиционного церковного богословия. Не забудем, что время царя Михаила Федоровича совпало с молодостью тех лиц, кто уже многое успел продумать в спорах, в московских кружках «ревнителей благочестия». Будущий патриарх Никон и протопоп Аввакум, определившие лицо XVII века в России, уже начали свой духовный путь… На них самым непосредственным образом повлияло отношение царя Михаила Федоровича к вопросам веры, связанное с его известной благотворительностью и щедрыми вкладами в монастыри и церкви, с возобновившимся прославлением новых святых, таких, например, как Макарий Унженский, с созданием житийной литературы. Совсем немного царь Михаил Федорович не дожил до выхода в свет первой печатной книги Жития особо почитавшегося им преподобного Сергия, игумена Радонежского, составленного келарем Троице-Сергиева монастыря Симоном Азарьиным в первой половине 1640-х годов.

Отношение к царю Михаилу Федоровичу со стороны его подданных определялось общими представлениями, утвердившимися в России еще в XVI веке, когда был принят царский титул. В «Домострое», представлявшем не только домашний комплекс правил, но и своеобразный «моральный кодекс» современников Ивана Грозного, содержалась статья «Како царя или князя чтити». В ней говорилось: «Царя бойся и служи ему верою, и всегда о нем Бога моли, и ложно отнюдь не глаголи пред ним; но с покорением, истинну отвещай ему яко самому Богу, и во все повинуйся ему». Всем, кто «тщился» служить царю «лжею и клеветою и лукавством», грозила кара: «Погубит Господь вся глаголющая лжу, а шепотники и клеветники от народа проклята суть»[482].

В царствование Михаила Федоровича приходилось восстанавливать этикет отношения к царю как к власти, освященной Божественным промыслом[483]. «Утвержденная грамота» 1613 года прямо называет Михаила Федоровича: «Богом избранный царь». В тексте этого документа содержится присяга всех участников земского собора, подтвержденная их подписями (рукоприкладствами): «Богом избранному и Богом возлюбленному царю и великому князю Михайлу Федоровичу всеа Русии самодержцу, его благоверной царице, и их царским детем, которых им, государем, вперед Бог даст, служити верою и правдою, а зла никоторыми делы на них, государей наших, не думати и не мыслити, и не измените им, государем, ни в чем»[484]. Собственно, эти представления о службе царю «верою и правдою» и превратились в политическую формулу русской монархии.