Владлен Логинов - Владимир Ленин. Выбор пути: Биография.

Насчет «спешки» и «бумажонки» она явно лукавила. Рукопись получилась достаточно объемной, а ее стилистика, отточенность каждой фразы исключали какую бы то ни было случайность или торопливость. Наоборот, весь текст говорил о тщательной продуманности излагаемых мыслей и абсолютной искренности автора.

Как отмечалось, до сих пор «экономисты» уклонялись от столь откровенного формулирования своих взглядов, и «ортодоксам», как говорится, не за что было ухватить своих оппонентов. Теперь же… Теперь лишний раз подтвердилось, что, как заметил один литературный персонаж, бумаги не только не горят, но и обретают вполне самостоятельную жизнь.

Как раз в это время, видимо, в мае 1899 года, в Питер приехала из Москвы Анна Ильинична Елизарова. И когда, как обычно, она зашла на Литейном в книжный склад Калмыковой, Александра Михайловна передала ей среди прочего листки, написанные, как она выразилась, — лицами, влиятельными среди «молодых». Особого значения этим листочкам Анна Ильинична не придала, но потом все-таки переписала их «химией», озаглавила «Кредо» молодых» и в июле — с невестой Сильвина Ольгой Александровной — отправила в Шушенское2. Уже 1 августа, когда Сильвин привозит посылку, Владимир Ильич просит родных сообщить ему об этом документе подробнее, ибо он не только заинтересовал, но и глубоко возмутил его3.

Поводов для возмущения действительно было предостаточно. Кускова, например, писала, что пролетарии Западной Европы добились успехов в организации своих сил и улучшении материального положения только потому, что без всякой борьбы получили из рук буржуазии политическую свободу и доступ в парламент. Все политические словеса марксистов о «захвате власти», о «крушении капитализма» являлись лишь «ходячей фразой», сыгравшей в свое время определенную роль в сплочении рабочих. Однако основной была и остается борьба экономическая, упрочение экономических организаций. И необходимо прислушаться к Бернштейну, который предлагает изменить положение партии в обществе, добиваться ее всеобщего признания и поддержки. А для этого «стремление к захвату власти» должно раз и навсегда уступить место стремлению «к реформированию современного общества в демократическом направлении»4.

Стало быть, и в России необходимо прежде всего отказаться от бесплодных попыток создания нелегальной политической партии и пересмотреть свое отношение к буржуазии. Российские рабочие, в отличие от европейских, не имеют ни «организационного духа», ни «политического чутья». Они смогут обрести их лишь в результате участия в той политической жизни, которая реально существует в России. А это «требует от нас иного марксизма, уместного и нужного в русских условиях». Общий вывод: «Для русского марксиста исход один: участие, т. е. помощь экономической борьбе пролетариата и участие в либерально-оппозиционной деятельности»5.

Конечно, Кускова, что называется, подставила «экономистов». Ибо даже в «Рабочей мысли» они формулировали свои идеи куда осторожнее. Но дело было сделано. И поскольку Бернштейн уже публично ссылался на солидарность с ним российских социал-демократических практиков, Ульянов сразу сел писать «Протест российских социал-демократов».

Прежде всего, неправда, отметил он, что рабочие Европы получили свободу без всякой борьбы. Они активно участвовали во всех революциях XIX столетия, и именно это обеспечило им политические права. Неправда и то, что русские социал-демократы навязывают стачечникам политические лозунги. Их выдвинуло само рабочее движение. И царское правительство шло на экономические уступки именно тогда, когда забастовки приобретали политическое звучание. Но главная неправда состоит в том, что «экономисты», клявшиеся в верности социал-демократии, на деле отрицают ее основные принципы, изложенные в «Манифесте», принятом I съездом РСДРП6.

Марксисты, писал Ульянов, никогда не отрицали значения экономической борьбы. Речь шла лишь о необходимости ее соединения с борьбой политической в единую классовую борьбу. А тот «профессорский социализм», который проповедуют авторы «Кредо», зовущий к поддержке движения «либерально-оппозиционных элементов… за правовые реформы», означает лишь «стремление затушевать классовый характер борьбы пролетариата, обессилить эту борьбу каким-то бессмысленным «признанием общества», сузить революционный марксизм до дюжинного реформаторского течения… Осуществление подобной программы было бы равносильно политическому самоубийству русской социал-демократии…»7.

По просьбе Ульянова 20 августа социал-демократы, отбывавшие ссылку в Минусинском округе, собрались в селе Ермаковском. Помимо Владимира Ильича и Крупской тут были супруги Ванеевы, Кржижановские, Старковы, Лепешинские, а также Сильвин, Егор Барамзин, Курнатовский и трое питерских рабочих — Оскар Эрнберг, А. Шаповалов и Н. Панин. Ульянов зачитал «Протест», его приняли за основу, и начались довольно бурные дебаты, занявшие чуть ли не три дня.

Прежде всего, среди собравшихся были те, кто полагал, что «нет причин раздувать до размеров важного события случайное частное мнение…». Были и те, которые «вообще не хотели ссориться с хорошими людьми, добрыми товарищами, хотя бы те и уклонялись немного вправо»8. Лепешинский вспоминал: «Нельзя сказать, чтобы единогласие было достигнуто сразу… Наоборот, и тут, как всегда водится, выделилась оппозиция к проекту и «слева» и «справа». А. А. Ванеев возмущался мягкостью тона резолюции и требовал более категорического, более решительного осуждения авторов одиозного документа. В то же самое время Ф. В. Ленгник настаивал на том, чтобы изъять из резолюции те места, которые устанавливают связь новой линии русских «молодых» социал-демократов с шатанием философской марксистской мысли среди оппортунистических элементов немецкой социал-демократии (неокантианцев)… Владимир Ильич, идя на уступку в этом отношении, исключил некоторые абзацы из протеста…»9

В конце концов все 17 человек «Протест» приняли. Копию послали Мартову, и социал-демократы небольшой колонии Туруханска также одобрили его. Вторую копию «Протеста», направленную в Орлов Вятской губернии, поддержали А. Н. Потресов, Ф. И. Гурвич (Дан), В. В. Боровский, Н. Э. Бауман, К. И. Захарова, В. Г. и Е. П. Громан и др. — всего 23 человека10.

Все три документа были посланы за границу — Плеханову. Именно в это время его и других членов группы «Освобождение труда» новое руководство «Союза русских с.-д. за границей» всячески оттирало от связей с практическим движением. Легко понять то чувство искренней благодарности, которое испытали Георгий Валентинович и его коллеги, получив столь неожиданную и столь серьезную поддержку из самой России.