Лица - Валерий Абрамович Аграновский
VIII. ВНИЗ ПО ЛЕСТНИЦЕ
РАЗГОВОР С ПСИХОЛОГОМ В КОЛОНИИ.
П с и х о л о г. Представь себе, что некий Толик примерно твоих лет срочно нуждается в деньгах. И тут у него появляются новые знакомые, которые предлагают участвовать в ограблении магазина.
А н д р е й. Липа. Случайным знакомым таких предложений не делают.
П с и х о л о г. Ты прав. Но это были не совсем случайные, потому что все они жили в одном дворе, но Толик прежде не был так близок с ребятами. А тут они предложили «дело», сказав Толику, что все продумали до мелочей: чем взламывать двери, что брать в магазине и как аккуратно уйти, не оставив следов.
А н д р е й. Значит, с гарантией.
П с и х о л о г. Вот именно. И Толик стал взвешивать. Идти или не идти?
А н д р е й. Так ведь с гарантией!
П с и х о л о г. С одной стороны. А с другой — столько случайностей! Короче говоря, после некоторых колебаний он согласился, и они пошли.
А н д р е й. Засыпались, что ли?
П с и х о л о г. Не торопись. Ты лучше подумай о том, легко ли было Толику решаться на преступление?
А н д р е й. Если первый раз, то, конечно, страшно.
П с и х о л о г. А кроме страха, какие чувства он мог испытывать?
А н д р е й. Да никаких. Потом вернется домой, ляжет спать, вспомнит, как все было, и снова — страшно.
П с и х о л о г. Неужели у нашего Толика ни сожаления не будет, ни переживаний, ни раскаяния?
А н д р е й. Если бы засыпались, тогда конечно. А если все в порядке, то какие тут переживания?
АРЕСТ. После дерзкого ограбления магазина компания на радостях устроила попойку. Пили ночь, пили день, потом еще ночь и утро, дело происходило на квартире, из которой временно уехали хозяева, знакомые Бонифация, оставив ему ключи. Возмущенные соседи по лестничной клетке позвонили в милицию. Там что-то заподозрили, взяли машину и отправили наряд. И все, начиная с Бонифация и кончая Скобой, «тепленькими» оказались в отделении. Очень глупо у них получилось, начальник райотдела даже сказал Бонифацию: «Бондарев, а ты-то что здесь делаешь?»
Андрей в пьянке не участвовал. Он был дома, кроме него — бабушка, и когда раздался звонок в дверь, безмятежно пошел ее открывать. По привычке он посмотрел в глазок и заметил «двоих в штатском». Тогда он на цыпочках вернулся в комнату, прошептал бабушке: «Скажи, что меня нет дома», а сам пробрался на балкон. Там он лег, чтобы никто не увидел его снизу, и стал ждать. Ему было слышно, как бабушка открыла дверь, как вошли люди, как сказала им баба Аня, что внука нет дома, и спросила, не из школы ли они, и один из вошедших ответил: нет, не из школы, пусть передаст Андрею, когда вернется, чтобы сразу шел в детскую комнату к Олегу Павловичу Шурову. «Э! — подумал про себя Андрей. — Сразу бы так и сказали!» Они ушли, и он с легким сердцем направился в милицию. В кабинете у Олега Павловича, в обстановке спокойной и деловой, Андрей был допрошен, а затем ему предъявили ордер на арест.
Вопрос «кто кого?», подспудно стоящий чуть ли не с самого рождения Андрея Малахова, получил завершение. В известном смысле мы можем сказать, что превращение Андрея в преступника означает, что именно он одержал «победу» над своими родителями, детсадовскими педагогами, школьными учителями и всеми, кто хотел и пытался сделать из него человека. Я беру слово «победа» в кавычки, чтобы остановить внимание читателя на коварном содержании этого понятия: победив, Малахов, разумеется, жестоко проиграл, сделав хуже самому себе, а уж потом, во вторую очередь — обществу. Его арест явился кульминационной точкой этой пирровой победы: отныне мы можем считать процесс воспитания снятым с повестки дня, уступившим место новому этапу в жизни нашего героя, связанному с перевоспитанием.
УТОПИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ. Кто виноват? — вопрос не может не волновать читателя, но при ответе на него следует учитывать некоторые важные обстоятельства. Прежде всего, определяя чью-то конкретную вину, мы должны понимать, что одно дело, когда Бонифаций-Бондарев несет прямую ответственность по статье Уголовного кодекса за подстрекательство несовершеннолетнего к преступлениям, а другое дело, когда, положим, родители Андрея, субъективно не желая сыну вреда, объективно толкали его на преступный путь. У них не было злого умысла, как не было его у школьных учителей Андрея, у работников милиции, у соседей по дому, у воспитательниц детского сада, — короче говоря, у всех, кто так или иначе соприкасался с нашим героем на разных этапах его жизни. Мы ничего не добьемся, если начнем бездумно выносить налево и направо обвинительные приговоры, не разобравшись в сути явления.
А суть его, по-видимому, в том, что есть более серьезные причины, которые привели Андрея, пусть даже не без помощи иных из перечисленных выше лиц, к печальному финалу. Если взять тех же родителей Малахова, нельзя не признать, что вина их «многоэтажна» — в том смысле, что не сами они сделались «такими», а что-то их «такими» сделало. Среди многих причин, я полагаю, — война, эхо которой мы будем слышать еще очень долго; быть может, именно она помешала Малаховым получить культуру, необходимую для воспитания сына, поломала их судьбы и характеры, а Андрей всего лишь пожинал горькие плоды случившегося.
Мы должны помнить, кроме того, о демографии, которой объясняют многие парадоксы современного общества, взлеты и падения отдельных групп молодежи, сужение или расширение границ преступности.
Мы обязаны учитывать и такое явление, как акселерация, неизвестно откуда взявшееся и неизвестно, надолго ли. Но тот факт, что физический обгон интеллектуального развития таит в себе опасность, бесспорен.
Наконец, мы должны отдавать себе отчет в том, что существуют и действуют издержки научно-технической революции, о чем я однажды уже говорил.
Значит ли, что перечисленные выше причины неподвластны человеческой воле,
