Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Эта позиция во всяком случае имела преимущества перед непоколебимой приверженностью старым доктринам и системам, и принятием только того, что находилось с ними в согласии. При этой политике никогда не будет реального выхода революционных сил, которые по необходимости должны представлять собой переделку старой системы взглядов и объединение новых сдерживающих сил.

Как много из этих экспериментов, проведенных в Португалии, Греции, Польше, Австрии, Турции можно позаимствовать? Чего нельзя перенять, так это попыток, применяемых в государствах, ослабленных внутренними беспорядками, восстановить политическую стабильность с помощью армии. Это поощрялось в Польше и в Германии до тех пор, пока нацисты окончательно не лишили Рейхстаг власти. Суровая дисциплина и то, что только опираясь на армию государство существует в своем последнем воплощении как сила и как твердое ядро объединенной воли, — были элементами, заставившими государство соблазниться применить вооруженные силы в гражданской сфере. В Германии, помимо прочего, армия была оплотом определенной политической целостности, последним сохранившимся звеном почти что разрушенного традиционализма.

Несовершенство этой концепции лежит не только в соблазне использовать армию для превращения государства в нечто, напоминающее военный лагерь, и выдвинуть политику военного империализма на передний план, но, более того, — в установлении государственного контроля над всей жизнью общества, в централизации и стандартизации через полувоенную дисциплину, которая влечет за собой жертвование гражданскими свободами и демократическим характером государства.

Обратная попытка — создать моральную власть, утвердить социальный порядок, основанный на христианской вере и церкви, конечно затрагивает слабое место в современных государствах и сообществах. Но можно ли утраченную этическую базу восстановить законом? Можно ли придать значимость христианской жизни правительственными мерами. Не вызовет ли это соблазна использовать терроризм для духовных целей? Это могло бы означать полный провал в действительном намерении новой христианизации и восстановлении общей веры, исходящей из убеждений. В лучшем случае, результатом явилась бы новая форма клерикализма. Христианство по указанию, насильственная христианизация, если довести ее до крайнего предела, могла бы принести несколько больше пользы, чем давление на инакомыслящих в существующих тоталитарных режимах. Государство, построенное на системе гильдий, корпоративное государство, предлагает не лучший выход из нашего трудного положения. Автономные органы, пока они не превращаются в органы централизованного государства и, следовательно, в инструмент господства в экономических и социальных сферах, оставаясь подлинными автономными старыми органами, могут неплохо способствовать развитию существующих демократических органов. Но корпоративная система в форме, в которой она до сих пор пребывала, является явной противоположностью системе, где происходит подчинение последних автономных сфер жизни общества государству с целью использования их на службе нового абсолютизма.

Ошибка всех этих экспериментов заключается в том, что они главным образом нацелены на учреждения центральной власти, вместо высшей власти, выполняющей простую функцию — примирить враждующие группы и различные автономные власти. Экспериментальные системы всех упомянутых стран не только передают полномочия государству, они постепенно делают его всемогущим и единственным органом управления. Это может привести только к новому абсолютизму и, в конечном счете, к новой форме современной тирании, хотя можно отметить, что некоторые из этих стран далеки от такого характера и преуспели в сохранении гибкого балансирования между самыми различными тенденциями.

Цель этих экспериментов — найти средний курс между хаосом и тиранией. Следовало бы создать более сильную власть, стоящую над партиями, для поддержания такого важного свойства демократии, как политический компромисс, для примирения противоположных интересов и предотвращения диктатуры большинства. Таким образом, эти эксперименты все же стоят в одном ряду с демократией. Но на практике они зачастую поддаются искушению использовать тоталитарные методы.

Несоразмерные средства

Мы ничего не добьемся, если будем видеть только обратную сторону политических экспериментов, которые в конце концов привели Германию к нацизму, а в упомянутых странах — к новым формам союза правительства с демократией. Наша судьба в настоящее время зависит не только от правительства или ошибочности наших целей, но все еще от правильности или ошибочности используемых средств для достижения этих целей. А мы ссоримся из-за целей и чуть ли не вызываем гражданскую войну из-за политической картины будущего. Но часто для этих различных целей мы используем одинаковые средства и методы. Мы удивляемся, обнаружив, что какой бы ни была отправная точка нашей политики, мы приходим к одному результату — дальнейшему разрушению существующего порядка, но взамен — никаких прочных элементов нового. Мы объясняем это фатальностью, которая всегда ведет нас в одном направлении. Нам всем не удалось добиться своих целей и в конце концов мы все оказываемся в одном и том же болоте, независимо от того, какой была наша отправная точка и цель.

Секрет половинчатых преобразований, проводившихся не одним лишь нацизмом, лежит в том, что методы, служащие для достижения наших целей не соответствуют нашим требованиям. В Германии консерваторы вообразили, что они могут использовать нацизм как средство достижения нового традиционного порядка. Но то, чего они в действительности добились, было полной противоположностью этому. Это не говорит о неизбежности нашей судьбы, навязанной новым массовым характером сообщества. Это просто результат неправильного пользования средствами.

Невозможно достичь большей свободы средствами тотального принуждения, невозможно оформить массы в новый традиционный порядок, организовав массовую революцию, и невозможно избавиться от массовой демократии, придав ей современную форму управления. И невозможно будет представить порядок, в котором справедливость достигается за счет совершения — в первую очередь — еще большей, вселенской несправедливости.

Цинизм и беспринципность в выборе средств губительны. Такое "средство", как "взять власть в свои руки", обретает независимое существование и кидается на ту стезю, которую предполагалось избежать. При этом появляется любопытный механизм развития, характерный для современной истории. Таким образом, роковой ошибкой было бы полагать, что мы зависим от того, какими средствами пользуются наши враги, и что мы вынуждены перенять эти средства. Конечно, в этом состязании беспринципности первым будет задавать тон самый нещепетильный. Но есть и другое оружие, единственно значимое в борьбе против нещепетильности в выборе средств, оно относится к средствам, которые отвечают требованиям особой цели. Думаю, мы могли бы уберечь себя от многих бед с помощью того, что я называю — правильный выбор для достижения цели.