Яков Кедми - Безнадежные войны
44
Одна из самых замечательных операций «Натива», которой я горжусь особенно, – это наша работа с еврейскими сиротами. В результате распада Советского Союза, когда рухнули почти все государственные и социальные структуры, сотни тысяч детей оказались выброшенными на улицы. По просторам России, особенно в крупных городах, крутились беспризорные, бездомные дети, оставшиеся без семей. Ситуация напоминала ту, что сложилась после Гражданской войны, когда в стране было около семи миллионов беспризорных детей. Через семьдесят лет, в конце XX века, вернулись страшные картины ватаг голодных, оборванных детей на улицах городов России. В тяжелые периоды 90-х годов, по оценкам властей, число беспризорников достигло миллиона. Мы предположили, что среди них могут быть и еврейские дети. Проведенная нами проверка обнаружила еврейских детей в детских домах и среди них тех, которые были подобраны с улиц. Нами была подготовлена особая программа по вывозу этих детей в Израиль и дальнейшему возвращению их к нормальной жизни. Программа была строго засекречена. Мы сознавали, что попытки вывезти детей из одной страны в другую могут вызвать в некоторых государствах на постсоветском пространстве внутриполитические проблемы. В то время еще не была урегулирована процедура опеки сирот гражданами других государств. Вместе с Министерством образования России, а впоследствии и других государств мы разработали специальную программу в рамках Соглашения о взаимном сотрудничестве, которое было подготовлено ранее. В соответствии с достигнутыми договоренностями мы с согласия интернатов, в которых находились дети, а также государственных учреждений надзора за воспитанием сирот или детей под опекой получали право направить этих детей на учебу и воспитание в интернаты Израиля. Вся наша работа с детьми в Израиле проходила под наблюдением и контролем интернатов и соответствующих государственных структур тех государств, откуда были эти дети. Дети должны были находиться в Израиле до 18 лет, а после этого принять решение – уехать назад или остаться в Израиле. В случае, когда у сирот были опекуны из родственников, мы получали согласие последних на воспитание детей в Израиле.
Это была каторжная работа. Мы прочесали все интернаты и все захолустья постсоветского пространства, разыскивая брошенных еврейских детей и сирот, а также и их родственников. Это было все равно, что искать иголку в стоге сена. Но, тем не менее, оказалось, что было довольно много брошенных еврейских детей и сирот.
Среди первых детей были очень тяжелые случаи. Все трагедии, известные мне из классической литературы, меркли по сравнению с реальностью. Мы брали детей от 4–5 и до 15 лет. Кроме особых случаев, мы не брали старше 15 лет из-за проблем с их абсорбцией и акклиматизацией в новой стране. Первая группа детей прибыла вместе с группой НААЛЕ, чтобы не привлекать излишнего внимания. Глава правительства Ицхак Рабин и министр образования Амнон Рубинштейн приехали в аэропорт, чтобы встретить молодежь из НААЛЕ. Я еще раньше докладывал Рабину о программе. Когда он стоял на трибуне, я сказал ему: «Посмотрите туда. Вы видите эту группу малышей? Это дети-сироты». Взволнованный премьер-министр порывался подойти к ним. Но я остановил его: «Не нужно этого делать. Журналисты заметят, куда вы пошли, и начнут фотографировать, выяснять, к кому вы подошли, и назавтра сообщения об этом появятся в печати. Я обещаю вам, что, когда вы захотите, я устрою вам встречу с этими детьми. А теперь наберитесь терпения и смотрите на них издалека». Он послушался меня, и я никогда не забуду, как он вглядывался в лица этих малышей. Время от времени он расспрашивал меня об этой программе, и я, докладывая ему о том, как идут дела, видел, как его взгляд теплеет.
Случаи были тяжелые, иногда просто жуткие. Детей из детских домов мы сначала привозили в интернат в Бейт-Шемеше. Там их окружали максимальным теплом и заботой. Первое потрясение у детей было от обилия вкусной еды, когда они первый раз заходили в столовую. Они не понимали, как это они могут есть, сколько хотят, и спрашивали, можно ли еще. Им давали, а они просили еще. Они просто не могли прекратить есть. Но самым страшным было то, что нам рассказали воспитатели. Когда они подходили к детям, то большинство из них пригибались и поднимали руку над головой, как бы предохраняясь от удара. Только через год дети понемногу начали отходить в результате интенсивного и индивидуального психологического подхода. Дети страдали самыми разными нервными и психическими расстройствами, но в большинстве случаев не врожденными, а бывшими результатами пережитого за их маленькую жизнь.
Никогда не забуду историю пятилетнего мальчика, которого подобрали на железнодорожной станции на Северном Кавказе. Трое суток он сидел на скамейке возле трупа своей умершей матери. Он не ел, не пил и даже не мог больше плакать. Он просто молча сидел возле остывшего трупа. А люди проходили и не понимали, в чем дело. Только через несколько дней его подобрали. Мы нашли его в одном из детских домов и привезли в Израиль. Однажды мы нашли троих детей, братьев и сестру, и мы, конечно, не хотели их разлучать. Мы нашли семью в Израиле, которая хотела усыновить ребенка, это была семья Битон из Кирьят-Шмона. Когда мы привезли их в уральский город, в котором жили эти сироты, супруги Битон сказали: «Мы берем всех троих». А ведь у этих чудесных людей были и свои дети. Мы оформили все документы, и малыши приехали в Израиль. Семья Битон просто спасла этих детей, несмотря на огромное количество разнообразных проблем: педагогических, медицинских и организационных. Но сегодня, по прошествии многих лет, никто не отличит их от обычных израильских детей.
Когда в Израиль приехали воспитатели и работники из детских домов и опекунских учреждений, чтобы в соответствии с подписанными соглашениями проверить состояние детей, они сказали нам: «Вы просто спасли этих детей». Мы же продолжали прочесывать всю постсоветскую территорию в поисках других еврейских сирот. Все время мы привозили в Израиль новые и новые группы.
Но один раз произошла неувязка. Моше Кадман, председатель общественной организации по охране прав детей, в принципе хороший человек, делающий важную работу, но у которого время от времени вспыхивало непреодолимое желание прославиться, устроил скандал, не проверив факты и не разобравшись, в чем дело. Он утверждал, что государство Израиль якобы незаконно похищает детей, силой удерживает их в Израиле, не выполняя свои обязательства. В результате его заявлений были назначены слушания в Комиссии по абсорбции в Кнессете. Не помогли никакие наши увещевания, что огласка может навредить уже приехавшим детям, равно как и тем, которые могут приехать. В назначенный день в помещении Комиссии в Кнессете было полно журналистов. Я обратился к ним: «Зачем вы это делаете?» А журналисты ответили: «Во имя права народа знать». Сам же Кадман не пришел на заседание, которое было созвано по его просьбе под предлогом, что он болен. В процессе обсуждения я ответил на все вопросы и дал необходимые разъяснения. В результате все перевернулось и все депутаты, члены Комиссии, включая тех, у кого изначально сложилось предвзятое мнение или которых заранее настроили против, вышли с заседания с твердой уверенностью в том, что мы делаем благородное и абсолютно законное дело. На окончательное заседание Комиссии уже никто из журналистов не пришел, вероятно, потому, что все ожидали, что наша деятельность будет одобрена. Так и случилось. На этот раз «право народа знать» не очень интересовало прессу. И господин Кадман опять не явился – здоровье не позволило.
