Любовь Овсянникова - Шаги по земле

Вернее, не пропал, а бал заменен другим — интересом к шитью. То был период, когда я усиленно готовилась к школе, всем подряд декламировала выученные стихи, читала вслух из книг, показывала свое умение считать, демонстрировала прочие познания и вообще много умничала о разных материях. Мои молодые родители, увлекавшиеся самодеятельностью и игрой в спектаклях, по вечерам отправлялись в клуб и репетировали там допоздна, так что брать меня с собой не решались. В такие вечера они отводили меня к бабушке Саше и оставляли на ночевку, забирая только на следующий день.

Время, проведенное у бабушки Саши, запомнились особенно хорошо. Во-первых, мы с нею ходили на посиделки к соседским старушкам, где я слушала необыкновенные истории из жизни старших поколений до революции, о Гражданской войне, о беляках и махновцах. Мне нравились их воспоминания о ярких личностях из среды земляков, которых я знала или знала их потомков, о неверных мужьях и нерадивых женах, о неблагодарных детях и несчастных родителях. А тот бесхитростный анализ, с которым они подходили к таким рассуждениям, был во многом поучительным. В результате я постигала не только историю народа, но и семейные традиции, и науку иных отношений между людьми. Во-вторых, у бабушки Саши был младший сын Георгий, следовательно, мой дядька, красивый неженатый парень. В подростковом возрасте он не слушался старших и лишился на правой руке двух пальцев полностью и третьего — наполовину, и в ту пору работал сапожником. Поэтому каждый вечер сучил дратву, нарезал и затачивал деревянные гвозди, чему с шутками-прибаутками обучал и меня, словно мне оно могло пригодиться. Наконец, в-третьих, у бабушки было электричество. Огромная лампочка на 200 ват висела в углу кухни, где дядя организовал себе рабочее место — низкий табурет с сидением из кожаных лент, закрепленных крест-накрест, и низкий столик с инструментами. А рядом стоял обеденный стол, на котором в свободное от трапез время бабушка кроила платья или раскладывала свое шитье для ручных операций.

Шила она на мощной ножной машинке фирмы «Зингер», что стояла в ее спальне. Машинка тщательно охранялась от меня. Это была большая ценность, кормилица. Случалось, дядя запросто на ней даже кожу строчил. Но машинка прокладывала только один вид шва — стачной, остальные приходилось выполнять вручную. К ним, в частности, относилась обметка шовных срезов и изготовление петель под пуговицы.

О, петли! Как тщательно я научилась их делать — загляденье. Да и швы обметывала хорошо, главное — быстро. Бабушке это значительно облегчало труд, а потому нравилось. Она удивлялась проворности моих рук, заинтересованно похваливала меня, не всегда заслуженно. Однако меня похвала не портила, потому что я прекрасно различала, где она является простым подбадриванием, а где поощрением. Чистой работе я училась долго. Благо, было на чем учиться. Заказов у бабушки всегда хватало, и к моменту моего появления у нее набиралось несколько готовых платьев, которым оставалось сделать окончательную обработку швов.

И все же иногда выпадали свободные вечера. Тогда я проникала в дядину комнату и подбиралась к его этажерке, чтобы переворошить книги. Внимание привлекали только самые зачитанные. Обтрепанные и помятые переплеты безошибочно свидетельствовали об их популярности. Однажды мне попался толстый том Конан Дойла — приключения Шерлока Холмса. Я открыла его, прочитала первые предложения и больше не выпустила из рук, пока не дочитала до конца. Рассказы вызвали у меня сумасшедший интерес. Дядя удивлялся — ребенку нету и шести лет, а он читает взрослые книги и понимает прочитанное! Но еще сильнее этого его впечатляла моя память, я могла пересказать прочитанное почти слово в слово, виртуозно произнося сложные английские названия и имена.

После ночевки я оставалась у бабушки на день. Лишь вечером, идя с работы, родители забирали меня домой. Так вот днем я наблюдала, как бабушка снимает мерки с заказчиц, а затем раскладывает материал на столе и кроит. Для снятия мерок сантиметром она не пользовалась, да у нее его и не было! Бабушка снимала мерки на нитку, завязывая на ней узелки. Как она понимала, где какой узелок — это осталось тайной. Сколько я ни спрашивала у нее, какой узелок что обозначает, бабушка отмалчивалась и свою профессиональную тайну не раскрыла. Кроила тоже своеобразно — чертила мелками прямо на ткани, без изготовления лекал, и тоже без объяснений и без ответов на мои вопросы. Я любила смотреть, как она работает, но без диалога мало понимала и, естественно, скучала.

Как учитель бабушка явно была слабовата, хотя в молодости держала учениц. Зато родители имели педагогический талант, они заметили мое усердие, проявляемое в шитье, и оценили его. Еще в 1953 году мама купила книгу «Рукоделие» авторов Жилкин и Жилкина — скромно изготовленную, в мягком переплете, с черно-белыми иллюстрациями по тексту — и однажды вечером вместе с папой преподнесла мне, обставив это событие трогательной торжественностью. Так я получила первый из осознанных подарков, и символично, что это была книга и книга — обучающая ремеслу. В 2006 году издательстве «Зоря», где я тогда работала, эту книгу взяли в твердый переплет, и она хранится у меня как одна из ценнейших реликвий.

Премудрости кройки и шитья мы постигала из этой книги вместе — я и родители, причем папа, как сын востребованной портнихи, принимал в этом первейшее участие. На лоскутках он показывал, как надо выполнять описываемые в книге швы, учил правильно понимать текст и пользоваться иллюстрациями. А дальше я читала и училась сама, хотя и видела, что родители за мной наблюдают. Затруднений ничто не вызывало. Скоро я умела шить вручную простейшее белье.

Настал момент, когда родители поверили в меня окончательно и купили швейную машину, правда, ручную, простенькую, но ведь я даже о такой не мечтала. Идея о том, чтобы дать мне в руки полезное ремесло, оказалась плодотворной. Вскоре последовало ее естественное развитие, тоже неожиданное для меня, — папа купил отрез ситца мне на платье и вместе с мамой подарил. Мне разрешили самой раскроить и сшить его, попрактиковаться, не боясь испортить. Как сейчас вижу эту цветную ткань в сине-зеленых тонах.

Долго я выбирала фасон. Но что и откуда я могла выбрать, если у меня была одна книга с основами выкроек, а моделировать я еще не умела? Платье получилось отрезное в талии, с коротким рукавом, юбка — шестиклинка по тогдашней моде, ворот вырезан сердечком. Я даже носила его в школу. Оно выдержало две-три стирки, а потом разорвалось на правой лопатке — то ли рукав был неправильно вшит, то ли бочок спинки перекошен, но разрыв случился от сильного натяжения ткани при движении рукой.