Владимир Шигин - Лжегерои русского флота

РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

…Наступил семнадцатый год. Имя Шмидта снова стало популярным. Его превозносили кадеты и меньшевики, эсер и сам Главковерх Керенский! Тот факт, что никто не мог сказать ничего внятного о политических пристрастиях «красного лейтенанта», стало хорошим поводом для весьма интенсивной эксплуатации его имени всеми, кто имел в том необходимость.

Первым за идею возвеличивания лейтенанта Шмидта ухватился… Колчак, бывший в ту пору командующим Черноморским флотом. К слову, Колчак и Шмидт были давними знакомцами. Оба в своё время вместе плавали мичманами на броненосном крейсере «Рюрик». Совершенно ясно, что в 1905 году Колчак, как и все остальные офицеры, говорил о своём бывшем соплавателе с презрением и негодованием. Теперь же испуганный репрессиями против офицеров в феврале семнадцатого на Балтике, Колчак делал всё возможное, чтобы «подружиться» с матросами, не останавливаясь даже перед сделкой со своей совестью. Теперь он во всеуслышание рассказывал на митингах, что не только знал, но и всегда любил «красного лейтенанта». Тот факт, что Колчак использовал для собственной популяризации имя Шмидта, говорит прежде всего о его беспринципности и отсутствии каких бы то ни было моральных принципов, ибо Колчак не мог не знать всех авантюрных перипетий судьбы «красного лейтенанта». А поэтому попытки множества последних «исторических» публикаций выставить Колчака как некого рыцаря чести без страха и упрёка не выдерживают никакой критики.

Итак, по приказу Колчака останки Шмидта и расстрелянных вместе с ним матросов торжественно перевезли в Севастополь, при этом на судне, которое перевозило гроб Шмидта, подняли вице-адмиральский флаг. Уже одно это ставит Колчака в первую шеренгу «детей» лейтенанта Шмидта. Затем при огромном стечении народа гроб перенесли на руках от Графской пристани до Покровского собора, где и состоялось временное захоронение. На митинге в честь этого мероприятия выступал сам Колчак, сказавший долгую и проникновенную речь о героизме «красного лейтенанта». Для участия в похоронах специально приехала делегация ветеранов 1905 года из Одессы. Кто они были? Уж не члены ли того самого таинственного комитета? Нечего сказать, в хорошей компании вращался вице-адмирал Колчак! Где уж до него прямому и бескомпромиссному бедняге Чухнину!

Впоследствии, будучи арестованным в Иркутске местным ревкомом и давая ответы на задаваемые вопросы, Колчак скажет, что вынужден был пойти на прославление подвига Шмидта под давлением его сына Евгения, весьма настырного молодого человека в чине прапорщика, который пришёл к комфлоту и потребовал организовать своему отцу торжественное перезахоронение. Зная весь жизненный путь Колчака, в то, что его можно было столь легко разжалобить, верится с трудом.

Любопытно, что Шмидт-младший отправился на линейный корабль «Ростислав» и на митинге команды обратился с призывом к матросам переименовать корабль, некогда стрелявший по революционному «Очакову», в линкор «Лейтенант Шмидт». В книге воспоминаний «На „Новике“» Гаральд Граф уделит внимание сыну лейтенанта Шмидта Евгению. Цитирую: «В Севастополь приехал сын известного предводителя бунта на „Очакове“ в 1905 году, лейтенанта П. Шмидта. Ему устроили торжественную встречу. Увидев на ленточках у некоторых матросов надпись „Ростислав“, Шмидт сказал: „"Ростислав", да? Ваш корабль — это грязное пятно на всём Черноморском флоте; он усмирил "Очакова", а его команда расстреляла моего отца…“ Поднялся страшный галдёж. В этот же день на „Ростиславе“ экстренно собрался судовой комитет. Долго спорили, кричали, дело доходило чуть ли не до драки, но ни на чём не порешили, и, по случаю ужина, отложили заседание до следующего дня. На следующий же день вопрос утратил остроту и как-то больше не поднимался». Видимо, не так уж и хотелось…

Помимо этого приехавший в мае 1917 года в Севастополь сын Шмидта потребовал расправы с бывшим лейтенантом «Ростислава» Карказом, который почему-то не предусмотрел для пойманного Шмидта сухую и чистую одежду, ругал пленённого матерно и грозил ему кулаком. Евгений Шмидт требовал революционной расправы над обидчиком, говоря, что требует правосудия, а не политической мести. После этого Карказа привлекли к суду, на котором его и оправдали за отсутствием состава преступления. Судьи справедливо отметили, что никто Шмидта не заставлял силой переодеваться в робу кочегара, а матерная брань в России уголовным преступлением не считается. В октябре 1917 года Карказ был снова арестован. На этот раз члены нового революционного суда были настроены иначе, и подсудимый был приговорён за неуважительное отношение к «красному лейтенанту» к 10 годам тюрьмы. Однако революционным матросам этого показалось недостаточно, и в апреле 1918 года Карказ был зверски заколот штыками на Малаховом кургане.

А вскоре в мае 1917 года в Севастополь пожаловал и военный министр А.Ф. Керенский. Естественно, он тоже не упустил возможности побывать подле останков Шмидта и произнести там пламенную речь. В довершение всего Керенский возложил на могильную плиту «красного лейтенанта»… офицерский Георгиевский крест. Подумать только, что человека, который сделал столь много для уничтожения России, при этом дважды дезертировавшего и промотавшего корабельные деньги, наградили высшим орденом храбрецов! Впрочем, полным ходом шла революция, и многие вчерашние ценности становились ничем. Кстати, на церемонии «награждения» Шмидта присутствовал всё тот же Колчак, и никаких возражений на сей счёт у него не было. Это ли не ещё одна сделка со своей совестью?

Сразу после посмертного награждения Шмидта начался планомерный поиск и расстрел офицеров — участников событий пятого года. Расстреляли всех, кто был так или иначе причастен к ноябрьскому восстанию. Расстрелами на Малаховом кургане в Севастополе, как известно, руководили эсеры и анархисты.

14 ноября 1923 года Шмидт с товарищами был ещё раз, теперь уже окончательно, перезахоронен в Севастополе на городском кладбище Коммунаров. При этом для памятника был забран камень с могилы погибшего в 1905 году командира броненосца «Потёмкин» капитана 1-го ранга Е.Н. Голикова, что, несомненно, имело чисто политическое значение. Одновременно из Владимирского собора был выкинут и подвергнут поруганию прах вице-адмирала Чухнина.

В том же 1923 году в Батуми был найден работавший смотрителем одного из черноморских маяков бывший капитан 2-го ранга Михаил Ставраки. Он был немедленно арестован, судим и расстрелян. Во время судебного процесса над Ставраки перед ним на стене повесили огромный портрет Шмидта, так сказать, для психологического воздействия. Заметим, что на суде Ставраки вины своей в казни Шмидта так и не признал, заявив, что он присутствовал на казни только как офицер связи, а командовал казнью командир транспорта «Прут» капитан 2-го ранга Радецкий. Но если Ставраки не командовал казнью, то, значит, Шмидт не мог ему сказать свои знаменитые слова: «Миша! Скажи своим матросам, чтобы целили мне прямо в сердце»! Таким образом, перед нами ещё одна легенда о геройской смерти «красного лейтенанта».