Рагнар Квам - Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Бальзовые бревна. Туру пришлось отправиться в джунгли Эквадора, чтобы найти подходящее дерево для постройки плота. Он сплавлял бревна по реке к побережью океана

Эта поездка затянулась. Проведя пять дней на импровизированном плоту, Тур «очень устал»{526}. Он открыл письмо от Рёрхольта и не поверил своим глазам. Обвинения Ветлесена в нечестности он воспринял как настоящее оскорбление. Неприятен показался ему и тон письма Бьорна, особенно в конце: «Если ты хочешь, чтобы я по-прежнему на тебя работал, то я не имею ничего против, но только при условии доверенности. Я говорю начистоту. Не забывай, что мои условия в связи с этим делом еще не рассматривались, и только моя дружба к тебе и твоей семье побуждают меня действовать. Но не забывай, что нельзя этим слишком злоупотреблять. С наилучшими пожеланиями, Бьорн».

Оставив Германа Ватцингера в Гуаякиле охранять бальзовые бревна и заботиться об их дальнейшей отправке в порт Кальяо в Перу, где должен был быть построен плот, Тур сел в самолет и полетел в Лиму для завершения формальностей. Он останавливается в гостинице «Боливар» и здесь пишет ответное письмо Рёрхольту.

Он констатирует, что Бьорн Рёрхольт за последнее время оказал ему неоценимые услуги, но в то же время написал «письма полные таких чудовищных обвинений, что у меня внутри все обрывается, когда я читаю их. <…> Я лучше чем кто-нибудь другой понимаю, что тебе пришлось пережить чертовски трудные времена. При таком большом объеме работ, отсутствии персонала и времени совершенно естественно, что все не могло пройти гладко. Я благодарен тебе за то, что ты сделал, поверь мне, но и у меня есть чувство чести. Утверждения некоторых о том, что я был нечестен в описании финансового положения, есть обвинение настолько чудовищное и несправедливое, что я хотел бы поподробнее узнать об этом, когда приеду».

Тур пишет также, что не совсем понимает, что имеет в виду Рёрхольт, когда сообщает, что нельзя так злоупотреблять его дружескими чувствами. И все же, какую-то вину Тур за собой чувствует, ибо затем он добавляет: «Если там и был беспорядок, то отвечаю за это я».

В своем письме Рёрхольт сообщил также, что направил копию письма Мунте-Косу, и непонятно, зачем он это сделал. Впрочем, он проинформировал не только военного атташе. Рёрхольт изложил свою версию происшедшего также и Лив, после чего она написала очень сердитое письмо Туру, который, в свою очередь, с горечью пишет Рёрхольту: «Если тебя это интересует, то я могу сообщить, что Лив глубоко потрясена тем хаосом, который я оставил, уезжая в Перу, и совсем не хочет ехать на Таити»{527}.

Тур, признаться, сильно разозлился на Лив за то, что она думала, будто он развлекается в Эквадоре. В длинном письме матери он рассказывает, в каком он был отчаянии, когда вышел из джунглей с «обетованными» бревнами: «Если Лив думает, что я здесь прохлаждался как турист, то я могу вас заверить, что если бы я не установил нужные контакты и не организовал джип и поездку в джунгли, то нам пришлось бы строить плот из досок и столбиков»{528}.

Когда Тур вернулся из джунглей, его ждало также письмо от Кнута Хаугланда, который был настолько потрясен положением дел, что умолял Тура вернуться в Вашингтон и «заняться всем самому или ограничить полномочия Бьорна, ибо тот делает совершенно безумные вещи»{529}.

Бьорн Рёрхольт был начальником Тура во время войны, когда они служили в условиях строго подчинения. Звездочки на воротнике определяли их место в системе. Теперь роли переменились, и Тур стал начальником Бьорна. Однако роли были очерчены не очень четко, сотрудничество было добровольным, и они больше не имели звездочек. Тур был искренне рад, когда Бьорн предложил свои услуги, и хвалил его за то, что он придал экспедиции больший размах, нежели предполагал Хейердал{530}.

Но, кроме обаяния, удивительной энергии и таланта решать трудные проблемы, Бьорн обладал еще и редкостным самомнением. Когда к Рождеству создалось нагромождение трудностей, и Тур проявил нерешительность, возник некоторый вакуум власти, которым Рёрхольт сразу же воспользовался. Он организовал работу так, как привык действовать, будучи командиром в норвежской армии, и за очень короткое время экспедиция нашла доступ в высшие сферы в Вашингтоне. Именно Тур разработал чрезвычайно смелый план экспедиции и привлек к участию в ней увешанных медалями героев войны, а Бьорн Рёрхольт всего лишь проявил себя отличным организатором, но стоило Рёрхольту оказаться в центре внимания, он начал высказываться таким образом, что у всех создалось впечатление, будто он и есть настоящий руководитель проекта. Это впечатление подтверждалось тем, что он вел переписку о подготовке к экспедиции{531}. В одном из писем Лив Рёрхольт зашел настолько далеко, что пригласил ее в Вашингтон, чтобы она была его правой рукой, пока Тур плавает на плоту. Об этой идее Тур ничего не знал, пока ему не сообщила сама Лив. Ему было приятно узнать, что она сразу же отклонила это предложение{532}.

Тур сделал вывод, что «Бьорн… <…> написал целый ряд писем, свидетельствующих о том, что он хочет выдать себя за центральную фигуру экспедиции, а меня представить как рассеянного ученого, которому принадлежит только сама идея путешествия»{533}.

Чувство радости от дружеской помощи сменилось сожалением о том, что он позволил Рёрхольту зайти так далеко. Тур решил вернуться в Вашингтон и оставить Ватцингера одного для решения практических проблем, связанных со строительством плота.

«Я надеюсь, что ты получила кое-какое представление обо всем и что Лив поймет, что я занимался делами, а не устраивал беспорядок. Не забывай — я начал с пустыми руками», — заканчивает он длинное письмо матери.

Вернувшись в Вашингтон, Тур узнал, что норвежское министерство обороны направило в посольство письмо, в котором говорилось, что «Бьорн Рёрхольт никогда не получал назначения на должность помощника военного атташе»{534}. Называть себя так разрешил ему полковник Мунте-Кос. Дело в том, что он был не только начальником Рёрхольта, но и его дядей; впрочем, когда полковник испросил официального согласия министерства на назначение племянника, ответ пришел отрицательный{535}.

Но гораздо серьезнее с точки зрения Тура было то, что Рёрхольт настолько разругался с Хаугландом и Роби, что они отказывались даже разговаривать с ним. Тур поручил ему раздобыть радиоаппаратуру для плота, однако он не стал обсуждать свои планы с теми, кто должен был использовать это оборудование, и не выполнил поручения. Когда Тур начал допрашивать Рёрхольта с пристрастием, выяснилось, что он не приобрел «ни одного винтика или кусочка антенны. Наши два радиста были потрясены до глубины души»{536}.