Дебора Макдональд - Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев

Но даже в самом мрачном настроении она была верна памяти Г. Д. Уэллса, что трогало и производило впечатление на Локарта. Возлюбленные Муры были дороги ей, даже когда тревожили их память.

Глава 25. Русская патриотка. 1948–1956 гг.

Подозрения в отношении Муры распространились на ее салон. МИ-5, продолжая наблюдение за ней после получения ею британского гражданства, особенно пристально следила за этой стороной ее жизни.

Люди с нетерпением ожидали приглашения на вечера, устраиваемые баронессой Будберг. На тихих вечеринках она играла роль хозяйки для двенадцати – пятнадцати гостей, но, когда финансы позволяли ей, она устраивала ужины или коктейльные вечеринки для компаний до пятидесяти человек. Отчасти гостей привлекала на них сама Мура, а отчасти – эклектичная компания гостей, которые собирались в убогой квартире с тяжелой старой мебелью, иконами и однообразными российскими и итальянскими пейзажами на стенах.

В те дни – в октябре 1950 г. – согласно резюме отдела В2а МИ-5, у нее были четыре группы знакомых[821]. В первую входили ее друзья из министерства иностранных дел. Вторая представляла собой «кружок молодых педиков» (в В2а считали, что все они «дизайнеры по интерьеру», но большинство из них были писателями и актерами). Самый большой интерес для МИ-5 представлял круг ее друзей-иностранцев, включая «многих русских и известных сторонников Советского Союза». И наконец, у нее был круг «больших друзей», в который входили такие люди, как леди Диана Купер и ее муж Дафф Купер, Лоуренс Оливье и леди Оттолин Моррелл, а также многие другие давние друзья из ее жизни с Уэллсом.

Мура была сильным магнитом. В разговоре дома у Гарольда Николсона между Джорджем Вейденфельдом и его партнером по издательскому делу Наджелом Николсоном (сыном Гарольда) на тему идеального гостя на ужине Мура стояла первая в их списке[822]. Действительно, Гарольд, который познакомился с ней еще в Берлине и знал с 1920-х гг., считал ее «умнейшей женщиной своего времени в Лондоне»[823]. Он знал, что говорит, – на протяжении многих лет видел ее в действии на приемах, когда она твердо отстаивала свою точку зрения в разговорах с величайшими и самыми заносчивыми умами тех дней – Уэллсом, Джорджем Бернардом Шоу, Сомерсетом Моэмом, Артуром Кестлером и десятками других.

Свои вечеринки она устраивала для людей разных кругов, и немногие люди были вхожи в разные группы. Джордж Вейденфельд, который входил в группу шумных литераторов и артистов, однажды спутал даты и явился к ней, когда ее гостиная была полна «седовласых мужчин с военной выправкой, многие из которых были с усами и моноклями». Мура была в замешательстве. «Дорогой, – сказала она, – ты пришел на день раньше». И он был изящно выпровожен вон, чтобы прийти на следующий вечер, когда у нее собралась знакомая компания писателей, издателей и актеров[824].

Одним из самых частых гостей в ее салоне был гражданский служащий Гай Берджесс. Мура знала его с тех времен, когда работала в Объединенном комитете телерадиовещания в начале войны. Вероятно, он вошел в круг ее общения через общих друзей, таких как Гарольд Николсон и Исайя Берлин[825]. В отделе В2а, вероятно, причислили его скорее к группе сотрудников министерства иностранных дел, нежели «молодым педикам», и считали менее интересным, чем «известные сторонники Советского Союза». Джорджу Вейденфельду, который как австрийско-еврейский эмигрант был одним из представителей «иностранного» контингента на вечерах у Муры, не нравился Берджесс. Он считал его тщеславным искателем внимания, который имел привычку вмешиваться в разговоры и «прерывать монолог, невзирая на присутствующих людей»[826]. На одном из Муриных вечеров Берджесс обвинил Вейденфельда в том, что тот поддерживает проевропейскую политику. По его мнению, единственными державами, которые следует брать в расчет, являются Соединенные Штаты и Советский Союз, и нужно выбирать между этими двумя.

Муре очень нравился Берджесс, и он часто бывал на ее вечеринках. Казалось, она видит в нем родственного по духу человека. Энтони Блант называл Берджесса «не только одним из самых интеллектуально стимулирующих людей, которых я когда-либо знал, но и человеком огромного обаяния с чрезвычайно живым характером», и, хотя Берджесс был «испорченным во многих смыслах, не было темы, обсуждая которую он не выразил бы какую-нибудь интересную и стоящую точку зрения»[827]. А также Муре и Берджессу нравилось пить больше, чем следовало.

Большинство из частых гостей салона имели свое мнение по вопросу, является ли Мура шпионкой. Слухи о ней распускались уже много раз. Джордж Вейденфельд считал ее русской патриоткой; но «те из ее окружения, которые были политически толерантными и были к ней благожелательны, вполне возможно, признавали, что она могла быть двойным агентом, предоставляя каждому самому догадываться, какую сторону Мура с наибольшей вероятностью поддерживает[828].

В июле 1950 г. произошло новое событие, которое усилило интерес МИ-5 к баронессе Будберг. Мура устроила очень маленькую вечеринку, на которую пригласила своего давнего друга – шотландского издателя Джеймса Мак-гиббона (сооснователь издательства «Макгиббон & Ки»), который в военные времена имел отношение к разведке, был известным коммунистом и тоже находился под надзором МИ-5. Гай Берджесс тоже был гостем на той вечеринке вместе с четырьмя другими приглашенными. Через несколько часов сотрудники наружного наблюдения увидели, что они уходят. «Каждый из шестерых гостей был навеселе», как донес агент, а баронесса Будберг подавала им пример, «как, без сомнения, и следовало хозяйке»[829]. Берджесс все еще считался заслуживающим доверия сотрудником министерства иностранных дел, если и не совсем респектабельным. По мнению В2а, баронесса Будберг «была нежелательным знакомством» для человека с сомнительной репутацией Берджесса и в его положении. Она могла оказывать на него дурное влияние[830].

Вместо того чтобы тщательно изучать Берджесса, который тайно работал на Советский Союз с 1930-х гг., МИ-5 сосредоточилась на Макгиббоне. Во время войны он работал на МИ-3, которая отвечала за разведывательные данные для плана высадки войск союзников в Нормандии. Заинтересовавшись тем, насколько лучше военная разведка западных союзников советской разведки, Макгиббон передал информацию о немецких войсках НКВД. Делая это, он считал, что помогает русским воевать, а значит, и исходу войны в целом. В конце войны в знак благодарности советское посольство предложило ему две тысячи фунтов стерлингов, и несколько русских пытались уговорить его продолжить быть их информатором, но он отказался. Война была выиграна, его миссия закончена, и у него не было намерения делать карьеру шпиона[831]. Но в МИ-5 узнали о его действиях, что стало поводом для пристального внимания к нему.