Анри Рухадзе - События и люди. Издание пятое, исправленное и дополненное.

Первое слово мы предоставили В. И. Гольданскому, нынешнему директору Института химической физики имени Н. Н. Семенова, в котором начал свою научную деятельность С. П. Дьяков в 1946 г. младшим научным сотрудником теоретического отдела, возглавляемого в то время Я. Б. Зельдовичем. В. И. Гольданский — университетский «однокашник» Сергея Петровича и, естественно, раньше всех нас познакомился и оценил его талант как физика.

— При всем старании я не могу восстановить в памяти начало своего официального знакомства с Сережей Дьяковым. Его необычный вид бросился мне в глаза с первой же встречи, видимо, на химфаке МГУ, в 1943–1944 гг., когда я одновременно с работой в лаборатории С. З. Рогинского (тогда она временно находилась не в ИХФ, а в Коллоидо-электрохимическом институте АН СССР — КЭИНе, ныне — Институт физической химии) заканчивал свои студенческие годы в третьем для меня (после Ленинградского и Казанского) университете — Московском.

Пышные черные кудри прогуливавшегося по химфаку юноши, галстукбабочка, сугубо серьезны и вид (почти не помню его улыбающимся) и рассказы о его необычайных способностях — все это заинтриговывало, вызывало любопытство, живой интерес к нему и вместе с тем не всегда доброжелательное отношение окружающих, подозрения в некоем позерстве.

Встречи в университете, где я почти не бывал после окончания, были весьма редкими и ограничивались несколькими малозначащими словами. Поэтому мне было особенно интересно узнать (кажется, в конце 1946 г.) о том, что Сережа поступает на работу в ИХФ, в возглавлявшийся Я. Б. Зельдовичем теоротдел, занятый сверхсекретной деятельностью для И. В. Курчатова и Ю. Б. Харитона (имена которых, впрочем, упоминать не рекомендовалось). Несколько месяцев мы работали в одной комнате, но в совершенно разных амплуа. Я не был посвящен в задачи, которые надо было решать, да и не старался в них вникать, а целые дни сидел у «Мерседеса», играл на его клавишах незнакомую мне музыку, т. е. выполнял чисто техническую работу. Старшими по опыту и значимости вслед за Я. Б. Зельдовичем шли Д. А. Франк-Каменецкий и А. С. Компанеец, но все сулили большое будущее нашим «вундеркиндам» — Коле Дмитриеву и Сереже Дьякову, которые, видимо, уже тогда если и не в полной мере, то достаточно глубоко понимали задачи и сущность расчетов, которыми они занимались, были полноценными творческими членами нашего дружного коллектива «от Якова до Дьякова». То и дело на дверях нашей комнаты появлялся очередной выпуск «двергазеты» со стихами и «трепом», со взаимными дружескими насмешками.

Я. Б. Зельдович и я любили ходить к соседям — в Институт физических проблем на танцы. Появлялся там и Сережа, но ни джазовая музыка, ни резвые прыжки Я. Б. Зельдовича под эту музыку не были ему по душе, и он этого не скрывал. Помню, как один раз Я. Б. даже озлился на это и ехидно спросил: «Что, Сережа, вы, наверно, предпочли бы пляски скоморохов при царе Алексее Михайловиче?» — «Вот именно», — ответил, не уступая шефу, Сергей Петрович. Впрочем, он продолжал посещать вечера в ИФП и добился в танцах заметных успехов.

Частое наше общение длилось, как я сказал выше, всего несколько месяцев. Коля Дмитриев уехал в «Энск» вслед за Я. Б. Зельдовичем (а в двергазете появились стихи А. С. Компанейца «И я пойду, куда велят, чуть сдерживая стон, пойду туда, куда телят гоняет Харитон»), а Сережа Дьяков перешел в ИФП под начало Л. Д. Ландау. Покинул ИХФ и Д. А. Франк-Каменецкий, меня после кандидатской защиты перебросили на эксперименты по нейтронной физике, начались долгие годы нашей близкой дружбы с А. С. Компанейцем, оборвавшейся вместе с его жизнью четверть века спустя. Но гораздо раньше — всего через 5–6 лет — в один из дней ранней осени мы узнали горестную весть о гибели Сережи, утонувшего в одном из подмосковных водохранилищ. В скорбном молчании прощались мы с Сережей в зале ИПФ и проводили на кладбище автобус с его гробом. Несколькими годами спустя я прочел книгу Леопольда Инфельда «Эварист Галуа», и ее эпиграф: «Тот, кого любят боги, умирает молодым. Менандр» — заставил меня вспомнить о Сереже…

После отъезда Я. Б. Зельдовича в город «Энск» теоротдел в ИХФ в течение более чем 20 лет возглавлял А. С. Компанеец, который безгранично был влюблен в Сергея Петровича. И очень жаль, что ему мы не можем предоставить сегодня слово. Но за А. С. Компанейца скажет ученик и продолжатель его дела, заведующий теоретической лабораторией ИХФ Н. М. Кузнецов, которому по роду своей деятельности часто приходилось обращаться к трудам С. П. Дьякова и который так много хорошего слышал о нем от А. С. Компанейца.

— Сергей Петрович — один из тех сравнительно немногих представителей школы Л. Д. Ландау, основные интересы которых были на стыке двух наук — физики взрыва и газовой динамики. Такие ученые имели большой шанс быть вовлеченными в специальные исследования, не подлежащие опубликованию в открытой печати. Сергей Петрович тоже был связан с закрытой тематикой, и его опубликованные работы, о которых мы рассказываем, — лишь часть того, что он успел сделать. И если после нашей статьи найдутся люди, желающие о нем рассказать нечто новое, то статья достигла цели.

Сергей Петрович ушел из жизни очень рано, в начале расцвета творческих сил, успев, однако, оставить яркое фундаментальное научное наследие. Основные опубликованные работы Сергея Петровича, которым исполняется в следующем году 40 лет, посвящены принципиальным вопросам теории структуры и устойчивости ударных волн. Работа Сергея Петровича Дьякова [2] «Об устойчивости ударных волн», безусловно, является классической, не тускнеющей с годами. В ней строгим и изящным методом найдены критерии устойчивости ударной волны относительно искривления ее фронта, определены возможные формы ударной адиабаты, на которой имеются отрезки, удовлетворяющие таким критериям. Эти результаты в последующие годы были подтверждены и уточнены в многочисленных исследованиях, которые ведутся вплоть до настоящего времени (см. обзор [3]). Работа дала искомые ответы и в то же время поставила новые интересные вопросы: наряду с областями устойчивости и неустойчивости была обнаружена загадочная область параметров, в которой начальные малые искривления фронта ударной волны (гофрировочные возмущения) не возрастают, но и не затухают во времени. Каково реальное поведение ударной волны в этой области параметров, устойчива она или нет — ответ на этот вопрос нужно искать, выходя за рамки линейной теории устойчивости. Сергею Петровичу, поставившему эту задачу, не было отпущено судьбой и нескольких месяцев на ее решение. Может быть, поэтому она была решена лишь недавно, спустя более трех десятков лет. Неустойчивость ударной волны согласно критериям С. П. Дьякова соответствует весьма своеобразным формам ударной адиабаты, которые, хотя и не противоречат законам термодинамики, но далеки от типичных. Поэтому результаты С. П. Дьякова воспринимались поначалу главным образом как теоретическое объяснение того, почему ударные волны устойчивы. Однако интерес к проблеме устойчивости ударных волн сильно возрос в 1970-е годы после ряда экспериментальных свидетельств неустойчивости фронта интенсивных ударных волн при ионизации и при некоторых других релаксационных процессах в определенной области параметров. При интерпретации этих явлений классические результаты С. П. Дьякова дали возможность существенно сузить круг неизвестного и отнести наблюдаемые возмущения к проявлению неустойчивости структуры релаксаци онной зоны ударной волны, а не газодинамического разрыва как такового (подробнее см. ниже).