Георгий Холостяков - Вечный огонь
Судьба батальона имени Куникова, героически державшегося на своих пятачках, волновала всех - и моряков, и армейцев. Повсюду о нем спрашивали, предлагали разные способы ему помочь.
А для врага эти пятачки - здания, группы зданий и отдельные причалы, захваченные в его тылах нашими морскими пехотинцами, были как бельмо на глазу. Потом я видел найденные у убитых немцев портретики Гитлера с клятвой фюреру уничтожить банду Куникова - трижды большевиков. Знали фашисты, с кем имеют дело, крепко запомнили куниковцев по десанту в Станичку!
Продолжая удерживать полуразрушенный клуб моряков, Ботылев переместил свой штаб, а также раненых в соседнее, более удобное для круговой обороны здание. Раненые являлись резервом отряда. Медсестра Надежда Лихацкая вспоминает, как она, уже и сама раненная, спускалась к ним в трудные минуты, когда не хватало бойцов, чтобы вести огонь из всех окон и проломов в стенах, и спрашивала, кому полегчало, кто снова способен стрелять хотя бы лежа? И оружие брали даже те, кто не мог сам передвигаться, кого надо было выносить на передний край.
На плащ-палатке переносили от одного окна к другому - туда, где он нужнее, снайпера Филиппа Рубахо, раненного в обе ноги. Старшина 1-й статьи Рубахо пошел в десант, имея на личном боевом счету больше двухсот пятидесяти уничтоженных гитлеровцев, а в Новороссийске прибавил к этому еще семьдесят. Только новое тяжелое ранение окончательно вывело его из строя. (Филипп Яковлевич Рубахо скончался в госпитале, не успев узнать, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. )
Наши радисты передали в батальон Ботылева приветствие от командования Черноморского флота. Военный совет 18-й армии также послал куниковцам ободряющую радиограмму, в которой говорилось: Гордимся вашей воинской доблестью, героизмом, отвагой и стойкостью... Это было 14 сентября, когда десантники держались в городе пятые сутки.
Надо сказать, что в то время уже сражались вместе с ботылевцами, расширяя занятый ими плацдарм, подразделения 290-го полка. Командир его подполковник Пискарев удерживал с 11 сентября пятачок в другом районе порта, а несколько десятков бойцов во главе с майором Лысенко, штурмуя двое суток дом за домом, первыми соединились с Ботылевым.
От Райкунова никаких известий больше не поступало. О том, как сражалась тогда его группа, лучше чем кто-либо, может рассказать сам Александр Васильевич Райкунов. Ему я и предоставляю слово - привожу страничку из присланного мне письма:
13 сентября, когда сели батареи рации, были на исходе и боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Без пищи люди начали слабеть. Мы имели более пятидесяти раненых.
14 сентября офицеры, коммунисты и комсомольцы были собраны в одной из башен элеватора. Собрание вели парторг роты автоматчиков старшина Николай Романов и находившийся с нами майор Г. Н. Юркин из политотдела 18-й армии. Меня попросили изложить обстановку и свои соображения.
Я сказал, что мы имеем возможность пробиться в горы, но этим совершили бы по меньшей мере четыре преступления перед Родиной, воинским долгом и своей совестью.
Во-первых, мы не сможем вынести раненых товарищей и обречем их на гибель.
Во-вторых, самовольно оставляя отвоеванную территорию, мы нарушим боевой приказ.
В-третьих, мы позволим закрепиться здесь врагу, и при повторном штурме наши войска могут потерять тут сотни бойцов.
В-четвертых, уйдя отсюда, мы тем самым вынем нож из спины противника, позволим ему использовать силы, которые сейчас сковали, против наших товарищей у цементных заводов и на других участках.
Исходя из этого, я призвал коммунистов и комсомольцев выполнить свой долг до конца, бороться до последнего патрона, до последнего дыхания. Единогласно приняли решение: стоять насмерть.
И мы держались. Атаки врага отбивали немецким оружием, которое добывали в бою, собирали в ночных вылазках.
Немцам не давал покоя советский Военно-морской флаг, развевающийся в глубине их обороны. Они много раз пытались сбить его артиллерийским и минометным огнем, флаг весь был изорван пулями и осколками...
В самые тяжелые минуты, когда казалось: ну все, больше не выдержать, когда головокружение и слабость от голода и жажды валили с ног, взглянешь на свой советский флаг, который развевается над головой, и душа наполняется гордостью, и как будто изнутри кто-то подсказывает: ты должен выстоять, ты должен победить! И откуда-то вновь берутся силы.
Нужно ли к этому что-то добавлять? Разве только одно: надолго отрезанный от остальных сил десанта, вынужденный действовать совершенно самостоятельно, старший лейтенант Райкунов все время исходил из глубоко осознанных им общих задач операции.
А сколько инициативы и находчивости проявляли бойцы его группы! Сошлюсь на один лишь пример, и пусть об этом расскажет тоже сам Александр Васильевич:
Немцы поняли, что у нас мало боеприпасов, и их танки стали подходить к элеваторным башням на 60 - 70 метров и бить в упор. Такое брало на них зло, что люди готовы были на все. Старшина Владимир Колесников разглядел на площадке, где останавливались танки, люк канализационного колодца. С моего разрешения он пробрался туда ночью с гранатами. Когда утром первый танк подошел к колодцу метров на шесть-семь, Колесников быстро высунулся и метнул связку гранат под гусеницы. Танк так и закрутился на месте! Со второго, вероятно, заметили старшину - этот танк пошел прямо на него. Колесников не растерялся и уже не метнул, а просто сунул гранаты под гусеницу, сам же упал на дно колодца. И этот танк он подорвал. Мы считали, что Колесников погиб. Но после того как немцы ночью оттащили тягачом свои танки, старшина приполз к нам в башню - он был только сильно ушиблен и оглушен. А танки стали держаться осторожнее.
В один из самых тяжелых дней находчивые десантники заставили поработать на них и авиацию противника. Заметив, какими ракетами гитлеровцы показывали цели своим бомбардировщикам, Райкунов попытался нацелить появившуюся группу юнкерсов на немецкие позиции. И удалось! Ведущий покачал крыльями - понял, мол, и дюжина бомбардировщиков послушно спикировала туда, куда направили ее советские моряки.
14 сентября мы вместе с К. Н. Леселидзе были у командующего фронтом И. Е. Петрова. Леселидзе тяжело переживал заминку в наступлении с Малой земли и слишком медленное продвижение своей восточной группы. Он имел сведения, что противник готовит контрудар в направлении цементного завода Октябрь. Петров же был как-то необычно спокоен. Вероятно, это означало, что в масштабе фронта дела обстоят неплохо.
В то утро в нескольких десятках километров к северу от нас перешла в наступление 56-я армия А. А. Гречко, наносившая удар в направлении Киевское, Молдаванское, Нижне-Баканский. Это было мощной поддержкой 18-й армии, так как создавало угрозу тылам новороссийской группировки противника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});