Валерий Перевозчиков - Правда смертного часа. Посмертная судьба.

Туманов несколько раз при мне ему говорил:

— Володя, надо кончать… Ты же писать хуже стал… Чем такая жизнь — лучше броситься с балкона!

Очень тогда ругался с ним… Вадим, конечно, мог повлиять, но он же постоянно не жил в Москве- появлялся налетами…

Были и светлые моменты… Конечно, были… 17 ноября 1979 года мне исполнилось сорок лет. Володя приехал. Во дворе его окружили пацаны:“

— Владимир Семенович, подпишите гитару!

Привез какие-то необыкновенные напитки из «Березки». Подарил мне картину «Пиратский бриг»… Пел — гитару взяли у соседей, даже была запись… Потом дал кому-то послушать, и там ее испортили…

Как он работал, этого я никогда не видел… Иногда на столе в кабинете лежали исписанные листки… Однажды я прочитал— мне очень понравилось… Сижу и переписываю для себя… Заходит Володя:

— Брось, это еще не готово…

— А мне нравится…

С ним всегда было интересно… Но один вечер мне особенно запомнился. Я даже день помню — 30 апреля 1979 года… Володя приехал после концерта, устроил роскошный ужин… Он был такой заботливый и внимательный…

— Толян, надо твою машину сделать.

Володя умел заботиться о людях, всегда помнил, кто и что любит… Моя дочка была тогда совсем маленькой, и она просто обожала жевательную резинку… Так Володя из Парижа привез целый мешок этих «резинок»… Ребятишки во дворе окружили его «Мерседес» — он раздавал всем…

А мне он просто выбил квартиру… Это было тоже в 1979 году — мы жили практически в коммуналке. Володя вдруг предлагает:

— Давай я тебе помогу квартиру сделать. Возьми ходатайство на работе.

Буквально в два-три дня я собрал все документы. Принес, положил ему на стол. И довольно долго они там лежали. А потом на Володю «нашел стих»… У него бывали такие дни: вставал свежий, жизнерадостный. В такие дни он знал, что у него все получится…

При мне набирает приемную заместителя председателя Моссовета:

— Здравствуйте, девушка. С вами говорит Высоцкий. Вам это имя что-нибудь говорит?

— Ой, что вы, Владимир Семенович?!

— Ваш шеф у себя?

— Сейчас узнаем… Будет еще полчаса…

Володя берет свой французский диск, пишет: «Добра! На память от В. Высоцкого». Мы садимся в машину— и в Моссовет… Входим, секретарша проводит нас в кабинет… Володя говорит:

— Вот мой очень близкий друг живет в очень плохих условиях…

Человек за столом посмотрел бумаги и говорит:

— Хорошо, зайдите через неделю.

И тут Володя немного «сыграл».

— А-а… Через неделю… Значит, у нас ничего не получится…

— Владимир Семенович! Где вы находитесь?! Все будет сделано.

Через неделю Володя звонит мне:

— Толян, если ты стоишь, то возьми стул, а то упадешь… (Я действительно невольно сел.) Я тебе выбил квартиру — у тебя трехкомнатная хата!

Когда выделили квартиру, то дом еще строился. Мы приехали, познакомились с рабочими-строителями… Володя говорит:

— Ребята, это Толя — мой брат…

Они тогда мне здорово помогли… А в доме еще долго считали, что я брат Высоцкого…

Из поездок привозил самые разные истории… В Ижевске ему подарили сувенир — охотничий топорик, сделанный из хромированной стали. Володя говорил, что эти сувениры закупает одна японская фирма и делает из них бритвенные лезвия…

В каком-то городе спел «Охоту на волков»…

— Смотрю в зал… Вижу, что две трети понимают в чем дело, а одна треть— не понимает ни черта!.. А после концерта подходят люди и говорят: «Спасибо вам, Владимир Семенович! Спасибо за замечательную песню — «Охота на волков»! Благодарим вас от имени нашего общества охотников и рыболовов!» Я обалдел!

Могу вам сказать, что почти весь 1978 год Володя был в прекрасной форме. В году были срывы, но в общем держался… 1979 год — январь, февраль, март… Примерно до июля был в тонусе…

А в июле Володя собирался на гастроли в Среднюю Азию… Я знал, что с ним едут Валера Янклович, Сева Абдулов, Володя Гольдман… Высоцкий собирает вещи, я стою рядом…

— Володя, а ты не хочешь взять меня с собой?

— Толян, с большим удовольствием! Почту за счастье…

Я как раз был в отпуске, и меня оформили… артистом «Узбеккон- церта». Маршрут был такой: Ташкент, Навои, Уч-Кудук, Заравшан, Бухара…

В Бухаре Володя проснулся очень рано: часов, наверное, в шесть… И пошел на рынок, чего-то там съел… Я тоже встаю рано. Вдруг прибегает Гольдман:

— Володе плохо!

Я — туда. Володя стоит абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки… Клиника отравления, но не только пищевого… И на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные… Я закричал:

— Ребята, он же умирает!

Володя успел сказать:

— Толя, спаси меня… Спасешь, буду считать тебя лучшим врачом в мире!

Сказал и упал…

Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации… И уже полное отсутствие сердечной деятельности.

У меня был кофеин — ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: изо рта в рот. Севе показал, как делать массаж сердца… И, видимо, сердечная мышца возбудилась — сердце заработало. И минут через пять смотрю — стали появляться самостоятельные дыхательные движения… Я с таким остервенением дышал за него, что Володя, когда пришел в себя, сказал:

— Я стал чувствовать, что моя грудная клетка расширяется — чуть не разрывается…

Да, это была самая настоящая клиническая смерть… Понимаете, все это было на моих глазах, поэтому удалось его спасти. А стоило чуть-чуть опоздать — и я бы ничего не смог сделать…

Володя немного отошел и говорит:

— А концерт?

Я — ему:

— Нет, Володя, с таким сердечком и в таком состоянии твои концерты здесь закончены…

Написал записку, что делать, если приступ повторится, засунул в карман куртки… И в тот же день мы с ним улетели в Ташкент, а оттуда отправили его в Москву…

Повторю, что физически Володя был очень мощным. Но в последние годы «звоночки» были… Периодически появлялись признаки стенокардии. Вы знаете, сейчас такое время, что часто погибают сильные и молодые… Ведь после сорока надо чуть-чуть приостановиться, немного попридержать себя… Сорок лет — это уже возраст, а желания и ощущения у человека остаются, как у двадцатилетнего…

24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую… Володе было очень плохо, он ходил — метался! — по комнатам… Стонал, хватался за сердце… Я подошел, послушал — сильное сердцебиение… Сердце к этому времени поизносилось…

Ночью Володя метался по квартире… Ах! Ох! Стонал… Ладно, думаю, может быть, обойдется… Эта ночь была для него очень тяжелой… Я сделал укол снотворного. — Час, два, три… Володя все маялся… Потом затих, ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате…