Иван Солоневич - Россия в концлагере
- Ну и чего вы мне об этом рассказываете, будто я сам не знаю. Вам хорошо было учиться, никуда вас не гоняли, сидели и зубрили. А тут мотаешься, как навоз в проруби. И работа на производстве и комсомольская нагрузка и всякие субботники. Чтобы учиться, зубами время вырывать надо. Месяц поучишься, потом попрут куда-нибудь на село. Начинай сначала. Да еще и жрать нечего. Нет, уж вы мне насчет старого режима оставьте.
Я ответил, что хлеб свой я зарабатывал с пятнадцати лет, экзамен на аттестат зрелости сдал экстерном, в университете учился на собственные деньги и что таких, как я, было сколько угодно. Пиголица отнесся к моему сообщению с нескрываемым недоверием, но спорить не стал.
- Теперь старого режима нету, так можно про него что угодно говорить. Правящим классам, конечно, очень неплохо жилось, зато трудящийся народ…
Акульшин угрюмо кашлянул.
- Трудящийся народ, - сказал он, не отрывая глаз от печки, - трудящийся народ по лагерям не сидел и с голодухи не дох. А ход был, куда хочешь. Хочешь на завод, хочешь в университет.
- Так ты мне еще скажешь, что крестьянскому парню можно было в университет пойти?
- Скажу. И не то еще скажу. А куда теперь крестьянскому парню податься, когда ему есть нечего? В колхоз?
- А почему же не в колхоз?
- А такие, как ты, будут командовать? - презрительно спросил Акульшин и не дожидаясь ответа, продолжал о давно наболевшем. - На дураках власть держится. Понабрали дураков, лодырей, пропойц, вот и командуют. Пятнадцать лет из голодухи вылезть не можем.
- Из голодухи? Ты думаешь, городской рабочий не голодает? А кто эту голодуху устроил? Саботируют, сволочи, скот режут, кулачье…
- Кулачье? - усы Акульшина встали дыбом. - Кулачье! Это кулачье-то Россию разорило? А? Кулачье, а не товарищи-то ваши с револьверами и лагерями? Кулачье? Ах ты, сукин ты сын, сопляк. - Акульшин запнулся, как бы не находя слов для выражения своей ярости. - Ах ты, сукин сын, выдвиженец.
Выдвиженца Пиголица вынести не смог.
- А вы, папаша, - сказал он ледяным тоном, - если пришли греться; так грейтесь, а за выдвиженца можно и по морде получить.
Акульшин грозно поднялся с табуретки.
- Это ты… по морде… - и сделал шаг вперед. Вскочил и Пиголица. В лице Акульшина была неутолимая ненависть ко всякого рода активистам, а в Пиголице он не без некоторого основания чувствовал нечто активистское. Выдвиженец же окончательно вывел Пиголицу из его и без того весьма неустойчивого нервного раздражения. Термин «выдвиженец» звучит в неофициальной России чем-то глубоко издевательским и по убойности своей превосходит самый оглушительный мат. Запахло дракой. Юра тоже вскочил.
- Да, бросьте вы, ребята. - начал было он. Однако, момент для мирных переговоров оказался не подходящим. Акульшин вежливо отстранил Юру, как-то странно исподлобья уставился на Пиголицу и вдруг схватил его за горло. Я, проклиная свои давешние уроки джиу-джитсу, ринулся на пост миротворца. Но в этот момент дверь кабинки раскрылась и оттуда» как deus ex machina, появились Ленчик и Середа. На все происходящее Ленчик реагировал довольно неожиданно.
- Ура! - заорал он. - Потасовочка! Рабоче-крестьянская смычка! Вот это я люблю. Вдарь ему, папаша, по заду! Покажи ему, папаша!
Середа отнесся ко всему этому с менее зрелищной точки зрения.
- Эй, хозяин, пришел в чужой дом, так рукам воли не давай. Пусти руку. В чем тут дело?
К этому моменту я уже вежливо обжимал Акульшина за талию. Акульшин опустил руку и стоял, тяжело сопя и не сводя с Пиголицы взгляда, исполненного ненависти. Пиголица стоял, задыхаясь, с перекошенным лицом.
- Тааак. - протянул. он. - Цельной, значит, бандой собрались. Тааак.
Никакой «цельной банды, конечно и в помине не было. Наоборот, в сущности все стали на его, Пиголицы, защиту. Но под бандой Пиголица разумел, видимо, весь «старый мир», который он когда-то был призван разрушать, да и едва ли Пиголица находился в особенно вменяемом состоянии.
- Тааак. - продолжал он. - По старому режиму, значит, действуете.
- При старом режиме, дорогая моя пташечка Пиголица, - снова затараторил Ленчик, - ни в каком лагере ты бы не сидел, а уважаемый покойничек, папаша твой то есть, просто загнул бы тебе в свое время салазки, да всыпал бы тебе, сколько полагается.
«Салазки» добили Пиголицу окончательно. Он осекся и стремительно ринулся к полочке с инструментами и дрожащими руками стал вытаскивать оттуда какое-то зубило. «Ах, так салазки - я вам покажу салазки». Юра протиснулся как-то между ним и полкой и дружественно обхватил парня за плечи.
- Да брось ты, Сашка. Брось. Не видишь, что ли, что ребята просто дурака валяют, разыгрывают тебя.
- Ага, разыгрывают. Вот я им покажу розыгрыш, - зубило было уже в руках Пиголицы.
На помощь Юре бросились Середа и я.
- Разыгрывают. Осточертели мне эти розыгрыши. Всякая сволочь в нос тыкает: дурак, выдвиженец, грабитель. Что, я грабил тебя? - вдруг яростно обернулся он к Акульшину.
- А что не грабил?
- Послушай, Саша, - несколько неудачно вмешался Юра. - Ведь и в самом деле грабил. На хлебозаготовки ведь ездил.
Теперь вся ярость Пиголицы обрушилась на Юру:
- И ты тоже! Ах ты, сволочь! А тебя пошлют, так ты не поедешь? А ты на каком хлебе в Берлине учился? Не на том, что я на заготовках грабил?
Замечание Пиголицы могло быть верно в прямом смысле, и оно безусловно было верно в переносном. Юра сконфузился.
- Я не про себя говорю. Но ведь Акульшину-то от этого не легче, что ты не сам, а тебя посылали.
- Стойте, ребята! - сказал Середа. - Стойте! А ты, папашка, послушай. Я тебя знаю. Ты в третьей плотницкой бригаде работал?
- Ну, работал, - как-то подозрительно ответил Акульшин.
- Новое здание Шизо строил?
- Строил.
- Заставляли?
- А что я по своей воле здесь?
- Так, какая разница? Этого паренька заставляли грабить тебя, а тебя заставляли строить тюрьму, в которой этот паренек сидеть, может, будет. Что, своей волей мы все тут сидим? Тьфу! - свирепо сплюнул Середа. - Вот, мать вашу, сукины дети. Семнадцать лет Пиголицу мужиком по затылку бьют, а Пиголицей из мужика кишки вытягивают. Так еще не хватало, чтобы вы для полного комплекта удовольствия еще друг другу в горло по своей воле вцеплялись. Ну и дубина народ, прости Господи! Заместо того, чтобы раскумекать, кто и кем вас лупит, не нашли другого разговору, как друг другу морды бить. А тебе стыдно, хозяин. Старый ты мужик, тебе уж давно пора понять.
- Давно понял, - сумрачно сказал Акульшин.
- Так чего же ты в Пиголицу вцепился?
