Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

Небольшие деревянные юрты бурят попадались в расширениях долины, где луговые площадки обеспечивали корм скота; в них можно было покупать молоко, баранину. Дорога между ними представляла тропу по тайге, конечно уже поредевшей. Широкую долину р. Хилка с севера ограничивал хребет Цаган-Хунтей, отроги которого протягивались волнистыми гривами до самой реки, так что тропа пересекала и их оконечности; здесь, конечно, должны были работаться скальные выемки и полувыемки рельсового пути, что требовало особенно внимательного изучения естественных обнажений.

В промежутках между этими отрогами тропа шла по лесу или по лужайкам расширений долины, и выходов коренных пород почти не было. По дну долины извивалось русло довольно большой реки среди зарослей тала, рощ тополей, берез, осин и елей и луговин, переходивших выше по долине в болота. На юге за рекой тянулся Малханский хребет; его плоско-волнистый гребень, нигде не поднимавшийся выше границы леса, т. е. не представлявший «гольцов» (сибирский термин безлесных вершин гор), и длинный пологий северный склон были покрыты сплошной тайгой.

Мы делали от 20 до 30 верст в течение дня; я осматривал все выходы горных пород вдоль трассы, которая была отмечена колышками; отъезжал и в стороны, если там показывались обнажения. По вечерам я писал подробный дневник наблюдений. Это правило я усвоил себе с начала экспедиции в Центральную Азию, так как опыт работы в Прибайкалье и на Ленских приисках показал, что короткие заметки, набросанные наскоро днем в записной книжке, не обеспечивают восстановления всех наблюдений по памяти при обработке материалов, и очень многое пропадает навсегда. Ночевали в палатках. Погода первой половины лета в Забайкалье обычно без дождей, мешающих работе.

На всем протяжении в 250 верст до перехода трассы через долину р. Хилка у ст. Сокондо я встретил только одно более интересное место – в устье речки Хилы, правого притока Хилка. Здесь у подножия скал молодой вулканической породы я обнаружил холодный углекислый минеральный источник, напомнивший мне Ямаровку. Бурятам он наверно был известен, но они им как будто не пользовались – возле него не было признаков даже временного жилья и лечения, и вода вытекала из ямки в наносах.

Отсюда до ст. Сокондо (будущей) по дну долины Хилка уже начались болота, и улусов не было. У Сокондо Хилок представлял уже небольшую речку, которую легко перешли вброд и начали подниматься на западный склон Яблонового хребта. Последний, известный из географии, как одна из главных горных цепей Сибири наравне с Алтаем и Саянами, совершенно разочаровал меня. Над очень полого поднимавшимся и ровным склоном, даже не разрезанным долинами на отроги, на горизонте чуть поднимались очень плоские вершины, даже покрытые редким лесом, т. е. не представлявшие гольцов. По сравнению с обоими хребтами – Малханским и Цаган-Хунтей, окаймлявшими долину р. Хилка и в учебниках географии не упоминаемыми, – Яблоновый хребет казался не горной цепью, а плоскогорьем.

Перевал через него был незаметный; но за ним начался восточный склон, гораздо более длинный и разрезанный глубокими долинами на отроги, покрытые сплошной тайгой. Здесь мы потеряли отмеченную только колышками трассу будущей железной дороги и спускались долго наугад по одной из долин, орошенной небольшой речкой, пока не выехали в широкую долину р. Ингоды, где тайга сразу поредела и распалась на отдельные участки, разделенные площадями пашен. Появились и русские селения. В одном из них мы остановились на ночлег на земской квартире, как называлась в то время меблированная комната, которая имелась в каждом селении, оплачивалась крестьянской общиной и назначалась для отдыха приезжавших представителей власти – исправника, врача, ветеринара и т. п. Хотя в Сибири, за отсутствием помещиков, настоящего земства, подобного существовавшему за Уралом, не было, но эти квартиры назывались земскими. Они были опрятные, обставленные мебелью, и хозяева должны были давать самовар и пищу, за которые приезжий платил.

На следующий день мы поехали вниз по долине р. Ингоды в г. Читу. Дорога шла по высокой террасе, поверхность которой представляла степь с редкими пашнями; справа извивалось русло Ингоды, врезанное метров на сорок в дно долины, окаймленное лугами и рощами. Слева невдалеке тянулся Яблоновый хребет, который с этой стороны, с востока, имел вид довольно высокого, почти ровного вала, без выдающихся вершин, сплошь покрытого тайгой. Длинный склон его был разрезан поперечными долинами на отроги, также сплошь лесистые темно-зеленые. Познакомившись впервые с этой частью Яблонового хребта, я вспомнил указание геолога Кропоткина, который в своем очерке орографии Восточной Сибири указал, что этот хребет представляет обрыв высокого плоскогорья (на котором расположена Селенгинская Даурия) к находящемуся восточнее более низкому, принадлежащему уже к бассейну р. Амура, т. е. Тихого океана. Это вполне соответствовало тому, что я видел: с запада пологий небольшой подъем, к востоку – длинный расчлененный спуск к местности, расположенной на 300–400 м ниже.

Между подножием хребта и дорогой слева в стороне виднелось большое озеро Кенон, затем справа осталась уединенная скалистая гора, закрывшая нам вид на р. Ингоду, так как она расположена на ее левом берегу. Немного далее начался город Чита, похожий на довольно большую деревню. За исключением нескольких двухэтажных каменных домов в центре, все остальные дома были деревянные, большей частью одноэтажные, а улицы немощеные и покрытые песком, довольно глубоким.

В Чите пришлось прожить несколько дней, чтобы представиться вице-губернатору и заручиться его содействием горной партии в отношении найма лошадей и проводников и ночлега на земских квартирах, в случае надобности. Я побывал также в начавшем уже функционировать отделении Приамурского отдела Географического общества и познакомился с его главным деятелем Кузнецовым, бывшим политическим ссыльным, оставшимся работать в Забайкалье.

Закончив дела в Чите, я направился по почтовому тракту, чтобы пересечь второй раз Яблоновый хребет; дорога пересекает его не поперек, а наискось и долго поднимается по восточному склону на маловыраженный перевал, с которого короткий и некрутой спуск приводит в широкую долину с болотами, лугами, редким лесом и несколькими большими озерами: южные озера принадлежат к бассейну р. Хилка, а северные – к бассейну р. Конды, впадающей в р. Витим. В этой долине расположена станция Беклемишево; при взгляде из нее на восток Яблоновый хребет казался невысоким и ровным валом, сплошь покрытым лесом.

Из Беклемишева я повернул назад и поехал вверх по долине речки Рушмалеи, чтобы пересечь Яблоновый хребет в третий раз по новому направлению – между перевалами почтового тракта и трассы железной дороги. В Чите я узнал, что вблизи деревни Жипкошино имеется минеральный источник Кислый ключ, и посетил его. Он находится в устье боковой пади долины речки Зун-Куки, где среди болота в ямке вытекает холодная вода кисло-вяжущего вкуса с температурой +6 °С. Возле ключа стояло несколько изб и балаганов, в которых жили лечащиеся от глазных и желудочных болезней. Вторая экскурсия была на восток, к р. Ингоде, где в высоком обрыве левого берега, в горизонтально залегающей толще отложений, видны были в двух местах по вертикали нетолстые пласты угля. Это место, расположенное недалеко от трассы железной дороги, было отмечено для постановки в следующем году разведки на уголь.