Вацлав Янечек - С автоматом в руках

- Со временем вы и этому научитесь. Оба.

И вот наконец настал день, когда Пачес собрал всех на заставе.

- Выселение будет осуществляться послезавтра, - объявил он, а затем рассказал о Потсдамской конференции, о союзническом контрольном Совете и Кошицкой правительственной программе. И только в конце перешел к вопросу о том, как следует надлежащим образом организовать выселение немцев из Лесова.

- Начнется оно послезавтра с утра. Завтра из района сообщат об этом немцам. Нас ждет работенка, и станцию НКБ тоже. Завтра никто не пойдет на границу, будем патрулировать только деревню и ее окрестности.

Подошел Зима и уселся рядом с Пачесом.

- Мы соберем их возле школы в семь утра. Затягивать это дело мы не будем. Каждый немец может взять с собой багаж, но не больше шестидесяти килограммов, не считая продуктов. Об остальном вас проинформируют командиры отделений. После подъема никто не должен покидать заставу.

- Готовность номер один, - прошептал Цыгану Храстецкий.

- Я не хотел бы, - продолжал штабной вахмистр, - чтобы вы вели себя по отношению к ним грубо. Действовать энергично, если это потребуется, но справедливо. На этот счет вы тоже получите указания. Командирам остаться здесь, остальные свободны.

Когда Пачес ушел и ребята остались одни, Ножичка сказал:

- А кто поселится в пустых домах, позаботится о скоте, займется уборкой урожая? Наши люди прибудут сюда не так уж скоро. Я говорил об этом в Плане, но все напрасно. Не вовремя все это, слишком поспешно. Потому, наверное, что Лесов - одна из немногих деревень, где выселение до сих пор еще не проведено.

- В конце концов этой работой придется заняться нам, - заметил Пепик Репка.

- Ребята! - засмеялся Яниш. - Я уже представляю себя хозяином. В повозку запряжены коровы...

Таможенников на совещании не было: они не принимали участия в предстоящей операции. Ребята с заставы беседовали возле дома. В это время показался автомобиль. Подъехав к шлагбауму на дороге, ведущей в Лесов, он остановился. Цыган подошел к машине.

- Куда вы, хозяин? - спросил он лесничего, сидевшего за рулем "унры" (так называли тогда грузовые "форды", поставлявшиеся в страны, пострадавшие от войны).

- Куда хочу. В лесничество, - отрезал лесничий.

- Так я и думал, - улыбнулся Цыган. - Документы, пожалуйста.

- Я езжу здесь каждый день, - возмутился лесничий, - и каждый раз: документы, документы!

- Я вас не знаю и потому спрашиваю их, - спокойно объяснил Цыган, прочитал фамилию в удостоверении и досмотрел на мужчину, сидевшего за рулем. Лишка... Значит, это тот самый?

- Я тороплюсь, - сказал сидевший за рулем человек.

- Пожалуйста, пожалуйста! - кивнул Цыган, возвращая Лишке документы. Храстецкий пошел поднять шлагбаум. Яниш сказал вполголоса:

- Пан лесничий Лишка.

- Что же, охотно пропустим его, - улыбнулся Храстецкий. Раздался яростный рев мотора, и "форд" стремительно рванулся с места.

- Упитанный тип, - рассмеялся Храстецкий, провожая взглядом лесничего. - Торопится он, видно, из-за немцев...

Служебную инструкцию они получили к вечеру. Отделению Оливы предписывалось находиться с пяти часов утра у дороги на государственной границе. Хлоупек со своими людьми должен был обеспечивать сопровождение, а третье отделение - патрулировать деревню и ее окрестности. Опасались, что кто-нибудь из немцев может уйти раньше, отнести за границу какие-нибудь вещи, зарыть ценности или уничтожить имущество. Станция КНБ получила задачу обеспечивать порядок и работу комитета. Сразу после выселения предполагалось создать комиссию, которая закроет все дома и составит опись имущества. Заселение деревни в определенной степени было уже подготовлено.

Когда Пачес разрешил задавать вопросы, поднялся Ножичка. Все знали, о чем он сейчас спросит командира.

- Все это хорошо и понятно, - сказал он. - Но что будет с урожаем на полях и скотом?

- Этим должен был бы заняться район, - ответил Пачес, - но в первую очередь придется нам. Нам предстоит эта работа. Я уже думал о ней. Урожай на полях не такой уж большой. Им можно заняться после выселения.

- Пусть бы немцы убрали его, а уж потом бы их выселили!

- Так, конечно, было бы лучше, но что поделаешь? Теперь этим придется заняться нам и мужчинам из деревни. Сомневаюсь, что район сумеет нам сколько-нибудь помочь.

Вечером отделение Гаека начало патрулирование деревни. Сменяя друг друга каждые четыре часа, пограничники сначала шли задами деревни, а потом шагали но главной улице. Ночью в определенных местах были выставлены дозоры. Почти во всех окнах долго горел свет, слышались возбужденные голоса, время от времени кто-нибудь перебегал улицу, направляясь к соседу. Только часам к двум ночи воцарилась тишина. Но длилась она недолго. На рассвете деревня превратилась в растревоженный улей. Еще неделю назад немцы почтительно здоровались с пограничниками. В это утро все было по-другому. С окон исчезли занавески, в садах и дворах не развешивалось выстиранное белье.

Олива повел свое отделение вдоль ручья по заранее предписанному маршруту. Ребята Хлоупека сидели на бревнах возле школы. Завтракать в кухню они ходили по одному. И магазин, и ресторанчик были закрыты. Выселение должно было начаться в семь часов. Немцы стали собираться уже в начале седьмого. Первыми пришли старый лесничий с дочерью и внуком. Они притащили чемоданы и сумки и, усевшись на старую березовую лавку, принялись ждать остальных. Некоторые везли свое имущество на тележках и тачках. Немцы стояли группками, женщины и мужчины порознь, и о чем-то взволнованно говорили. Многие из женщин плакали, другие их утешали. Каждую новую семью собравшиеся встречали грустными взглядами. Наконец появились и телеги. Немцам разрешали взять с собой четыре подводы для стариков, детей и вещей.

В половине восьмого Киндл начал по списку выкликать собравшихся. Только он один знал всех немцев лично. После этого приехавшая из Планы комиссия в составе четырех человек бегло просмотрела вещи, погруженные на телеги. Багаж не взвешивали. Многие вещи явно были тяжелее предписанных шестидесяти килограммов, но никто к этому не придирался, и за границу отправились две козы, собаки, мужские и дамские велосипеды. Около девяти утра собравшиеся тронулись в путь. Некоторые, покидая свой дом, всплакнули еще утром; другие прощались с обжитыми местами сейчас. Хлоупек с Цыганом шли метрах в ста впереди колонны, остальные из отделения - по сторонам и сзади. Плач стоял по всей деревне. Да, совсем по-другому вели бы себя эти люди перед второй мировой войной, если бы могли тогда предвидеть этот грустный августовский день...