Авраам Шварцбаум - Бамбуковая колыбель

Впрочем, ее мелодичным, певучим голосом восхищались не мы одни — впридачу к преподаванию, она работала еще и диктором на местном радио.

У Барбары обнаружились врожденные способности к языку, и при помощи неустанных уговоров и понуканий Чьянг Лау-Шер удалось втянуть ее в общетайваньский конкурс иностранных студентов, изучающих китайский язык. Каждый участник конкурса должен был произнести перед специальным жюри пятиминутную речь по-китайски. Барбара завоевала на конкурсе второе место, и с тех пор они с Чьянг Лау-Шер стали близкими подругами.

Чьянг Лау-Шер прибыла на Тайвань в 1949 году вместе с полутора миллионами других беженцев, покинувших континент после захвата власти коммунистами. К моменту прибытия этих беженцев на острове уже жили двенадцать миллионов коренных тайваньцев. Их предки эмигрировали на Тайвань еще в семнадцатом веке из континентальных провинций Фукьян и Квантунг. За прошедшие три столетия тайваньцы создали свой собственный диалект китайского языка, отличный от континентального, а заодно и свою собственную оригинальную культуру. Они и внешне стали отличаться от жителей континента. Поэтому в течение многих лет отношения между островитянами и беженцами с континента оставались натянутыми и отчужденными.

Эта напряженность неожиданным образом отразилась и в делах, связанных с нашей Хсин-Мей. Тайваньцы имеют обычай следить за тем, чтобы младенцы спали на спине, поскольку они опасаются, что дети задохнутся, если будут спать на животике. Косточки у детей в этом возрасте еще мягкие, и потому тайваньские дети, проводя много времени на спине, приобретают отчетливо выраженный плоский затылок.

Жители континента не только не придерживаются этой практики, но, по сути, даже заставляют своих детей спать на животе.

Всякий раз, когда Чьянг Лау-Шер приходила к нам в гости, она первым делом направлялась к колыбели Хсин-Мей и переворачивала ее на живот. Несколько минут спустя появлялась Мей-Мей, коренная жительница Тайваня, и укладывала Хсин-Мей на спину. В результате Барбара долго не могла понять, каким образом Хсин-Мей ухитряется каждые несколько минут переворачиваться со спины на живот и обратно.

В тот день, о котором я рассказываю, Чьянг Лау-Шер торжественно сообщила Барбаре, что существует китайский обычай отмечать первый месяц жизни ребенка. На этой церемонии, именуемой ман уве (дословно «полный месяц»), полагается подавать специальные кушанья и печенье, и Чьянг Лау-Шер, как верная подруга, решила помочь Барбаре их приготовить.

В день церемонии в нашем доме собралась большая группа людей, пришедших отметить первый месяц жизни нашего необычного и загадочного ребенка, происхождение которого было столь же туманно, как и его будущее. Чьянг Лау-Шер осталась после ухода гостей. У них с Мей-Мей завязался спор о том, принадлежит Хсин-Мей к островитянам или к жителям континента. Они по очереди приводили все новые анатомические доказательства — каждая в пользу своего мнения.

Чьянг Лау-Шер демонстрировала крохотный носик Хсин-Мей как свидетельство ее континентального происхождения, Мей-Мей парировала ссылкой на форму ее лица.

«А может быть, один из ее родителей был островитянином, а другой — выходцем с континента? — вмешалась в спор Барбара. — Это, пожалуй, объяснило бы, почему ее мать вынуждена была от нее отказаться. В таком случае наша Хсин-Мей воплощает в себе лучшие черты двух китайских миров.»

Часом позже я случайно снова забрел на кухню. Я застал Мей-Мей и Чьянг Луа-Шер за неизменным чаем. Они были увлечены оживленной беседой, и их лица одинаково светились теплотой и дружелюбием.

Глава 7. Ввезти ребенка в Соединенные Штаты непросто!

ОТПРАВЛЯЯСЬ в американское посольство, я захватил с собой, как мне было сказано по телефону, все документы об удочерении Хсин-Мей и рентгеновские снимки ее крохотной грудки. Консульский чиновник, которому я вручил все эти бумаги, заявил, что, на первый взгляд, у нас все в порядке. Потом он спокойно добавил:

«Теперь вам остается только дождаться прибытия чиновника по особым делам.»

Это неожиданное замечание застигло меня врасплох. «Какого еще чиновника по особым делам?» — ошелом-ленно воскликнул я.

«О, простите, мне почему-то показалось, что я вам уже объяснял, — небрежно произнес он. — При таких обстоятельствах, как у вас, Департамент иммиграции и натурализации, прежде чем выдать визу, обычно изучает биографии родителей, которые хотят ввезти ребенка в Соединенные Штаты. К сожалению, в прошлом уже случались малоприятные злоупотребления. В некоторых случаях люди притворялись, будто действуют, руководствуясь самыми благородными побуждениями, а на самом деле ввозили детей в Соединенные Шта-

ты, чтобы использовать их там совершенно бесчеловечным образом. Поэтому нам приходится требовать, чтобы вы представили рекомендации от людей, которые знали вас на родине, а, кроме того, прошли собеседование с чиновником по особым делам.»

«И сколько же времени все это продлится?»

«Обычно это занимает месяцев шесть, иногда дольше.»

«Шесть месяцев! — воскликнул я. — Да у меня договор с университетом истекает в конце этого месяца! Через полтора месяца я уже должен приступить к работе в каком-нибудь из городов Америки!»

«Ну, не исключено, что при таких уважительных обстоятельствах нам удастся несколько ускорить дело, но беседа с чиновником все равно абсолютно обязательна. Тут ничего сделать нельзя.»

«Хорошо, я согласен. Когда мы можем с ним встретиться?»

«На весь Дальний Восток у нас сейчас всего один такой чиновник, и он, к сожалению, побывал здесь три недели назад. Сейчас он на Окинаве.»

Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь сдержать нарастающий гнев.

«И когда же он вернется на Тайвань?»

«Я полагаю, что его следует ожидать где-то в конце августа. Но, знаете что, — я отправлю ему телеграмму и запрошу, что делать в этом случае.»

Мы с Барбарой очередной раз оказались в тисках бюрократической машины. Рассказывая за ужином о разочаровывающих результатах утреннего визита в посольство, я видел, как Барбара изо всех сил старается скрыть свое огорчение. Несколько дней спустя я обсудил создавшееся положение с правлением Фулбрайтоаского фонда, и они любезно согласились продлить мою стипендию еще на месяц. Тем временем из посольства сообщили, что мы должны отправить все наши документы в Японию, где пресловутый чиновник по особым делам должен сделать очередную остановку. Это позволит ему начать требуемую процедуру еще до прибытия на Тайвань.