Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Азарт (пер. В.Шибаев)

Что касается числа лет, то это веками проверенный принцип, который пользуется уважением даже у сверхъестественных сил. Один мой старый знакомый, коллега по прошлой моей профессии, антиазартный человек, который никогда ни во что не играет, в очень давние времена оказался в Монте-Карло. Из вежливости он решил хотя бы раз во что-нибудь сыграть и, естественно, выбрал рулетку. Он поставил на число своих лет, а ему было тогда 32 года. 32 и вышло. Он забрал совсем неплохой выигрыш и больше в этом учреждении никогда не появлялся.

Возвращаясь к «Мариотту»: от долларов там очень быстро отказались, и я начала бывать там беспрепятственно.

Первым мне врезался в память странный тип.

Молодой, ему еще не было тридцати, довольно крупный мужчина, возможно, симпатичный, но это меня не интересовало. Он меня рассердил и вообще вывел из себя, поскольку беспрерывно занимал автомат, который я облюбовала. Это продолжалось так долго, что в конце концов я спросила обслуживающий персонал, в чем дело и уходит ли он вообще хоть когда-нибудь. Ну и узнала, в чем дело.

Парня заело. Он играл только на этом автомате без перерыва по самой высокой ставке, разумеется проигрывал, у него кончались деньги, он оставлял за собой автомат, мчался в город за капиталами, возвращался и продолжал это безумие.

Персонал им заинтересовался, и из чистого любопытства они подсчитали, сколько же он проиграл. В конечном итоге бедняга всадил в этот ящик два с половиной миллиарда старых злотых.

Наконец, спустя по меньшей мере несколько недель, финансы у молодого человека окончательно иссякли или, возможно, его кто-то усмирил. Он исчез с горизонта, и я смогла подойти к автомату, который нравился мне по двум причинам.

Корыто для жетонов у него было выложено каким-то плюшем, который гасит звук, и стоял он в углу, рядом со служебным входом. В случае если бы какой-то зритель вздумал пристроиться у меня за спиной, он не смог бы глупо оправдываться, будто смотрит на кого-то другого, и я имела бы полное право прогнать его.

Что же касается шума…

Нет, я вообще прекращу писать, если кто-то намерен запретить мне вводить отступления, воспоминания, собственные замечания и тому подобные глупости. Именно такое отступление я сейчас и вставлю, хотя оно и не имеет ничего общего с казино.

Так вот, оказывается, женщины старше сорока иногда страдают чем-то вроде акустической сверхчувствительности. Все звуки почему-то воспринимаются ими гораздо интенсивнее и становятся просто невыносимыми. Отсюда, в частности, и конфликт поколений: сын или дочь обожают самую громкую музыку, а мать от этого чуть с ума не сходит. Продемонстрирую это явление на примере одной моей приятельницы, которая страдала от швейной машинки.

Ее соседка сверху, двумя этажами выше, шила на машинке как бешеная. Машинка машинкой, но моя приятельница призналась мне, что, хоть это и звучит глупо, она слышит даже соседского кота этажом выше. Кот, как известно, животное тихое, и все же до нее эти звуки доходят, что же говорить о швейной машинке, по своей природе устройстве довольно шумном. Дошло до того, что она, юрист по профессии, судья Верховного Суда, человек в высшей степени законопослушный и мягкий по характеру, всерьез стала подумывать о том, можно ли совершить убийство этой швеи-мотористки топором на лестничной клетке и как это сделать так, чтобы ее не поймали.

Я сама с большим удовольствием приняла бы в этом участие, однако страшные события не успели произойти. Однажды в свободную субботу моя приятельница позвонила мне, будучи в совершенно разобранном состоянии.

– Послушай, она шьет, – истерически всхлипывала она в трубку. – С утра! Я больше не могу, не могу, не могу!!!

– Сейчас приеду, – торопливо сказала я. – Продержись еще несколько минут!

Через четверть часа я уже была у нее. Баба действительно шила, и я почувствовала это на собственной шкуре, причем не просто ухом, а всей остальной анатомией. На машинку реагировал весь дом, он резонировал, и все эти звуки отдавались в ребрах. Как бывший архитектор и бывшая жена радиоинженера, я нашла выход немедленно.

– Ее нужно изолировать, – решительно констатировала я. – Достаточно подложить под эту машинку кусочек мягкой фетровой плитки, и все в порядке. Пусть себе шьет до умопомрачения, ты ничего не услышишь.

Моя приятельница даже поверить не могла в такое счастье. Я решила пойти к той бабе, но она от участия в этом походе отказалась, заявив, что за себя не отвечает и может совершить уголовное преступление. Поэтому я пошла одна.

Беседу я провела в дружественных тонах, потому что не я здесь жила и не мне эта машинка отравляла жизнь. При известии о том, что ее слышно во всем доме, баба явно перепугалась. Я предложила ей лично раздобыть для звукозаглушения мягкую фетровую плитку, однако еще до этого баба воспользовалась имеющимся войлоком и тут же старательно воткнула его под ножки своего инструмента. Это немедленно помогло.

Вскоре после этого оказалось, что мягкая фетровая плитка – просто мечта и фата-моргана: это слишком дешевый продукт, чтобы его вообще можно было достать, во-первых; а во-вторых, баба шила на дому нелегально и готова была пойти на любые уступки, чтобы это не открылось. Плитку украл где-то мой коллега по прошлой профессии, я ей ее отнесла, она заменила плиткой свой войлок, а вышеописанная приятельница позвонила мне плача, на этот раз от счастья, и сообщила, что она больше ничего не слышит.

Такое же явление проявилось и у меня, почему я, можно сказать, возненавидела излишний шум.

Чем мне и нравился автомат того придурка.

Итак, я начала играть на этом бесшумном автомате. Не помню уже, в который это было раз, второй или третий. Платил он довольно прилично, при этом я что-то еще пила. Минеральная вода, грейпфрутовый сок и пиво совершенно мне надоели. Я поразмышляла, что бы еще такое придумать, и вдруг вспомнила о виски. Когда-то я очень любила виски, но не пила его уже несколько лет, и вот, обрадованная открытием, я попросила принести мне этот напиток, причем чтобы виски было немного, а ужасно много воды и льда. И я получила то, что хотела.

Оказалось, автомат тоже любил виски – он платил великолепно. Я здорово выигрывала, и мне вдруг пришла в голову мысль забрать выигрыш и уйти от греха подальше. Но тут же я вспомнила, что сижу здесь не ради прибыли, а для своего удовольствия, так что черт с ним, с выигрышем, наконец-то я могу себе позволить играть за максимальную ставку, за двадцать. Ну и чудесно, так я и играла.

Автомат же, видимо оценив напиток, ни с того ни с сего грохнул мне большой покер. Главный выигрыш.