Александр Нилин - Стрельцов. Человек без локтей

Второго мая сорок восьмого что-то началось в моей жизни — и вот сейчас, спустя более полувека, завершается.

Второго мая следующего года я на стадион не попал. И находился в состоянии, близком к отчаянию, — встречались ЦДКА с «Динамо». Я уже чувствовал необходимость не пропускать ни единого звена футбольного зрелища, испытывал зависимость от того, что происходит на стадионе, — и жаждал вновь и вновь впитать в себя атмосферу матча.

Я, повторяю, не видел матча, но — в обычной жизни рассеянный с улицы Бассейной — слушал репортаж Синявского с такой мерой сосредоточенности, что и сегодня — все с той же уводящей в галлюцинацию ясностью — вижу асфальт и ограду палисадника возле дома, когда в состоянии глубочайшей подавленности вышел после игры во двор на Беговой: территориальная близость со стадионом усугубляла чувство случившейся беды. ЦДКА проиграл.

А матч 2 мая пятидесятого года я видел — опять с Южной трибуны: отец моего дворового приятеля, майор МВД, достал билеты. Приятель вообще-то болел за «Спартак», но сейчас — из солидарности с папой — за «Динамо». И от меня правила приличия требовали бы согласия с ними — если уж не ЦДКА играет, то какая мне разница… Но я — без каких-либо предчувствий — выбрал «Торпедо». И они победили — гол Хомичу забил левый инсайд Нечаев (это имя не звучало, подобно именам Пономарева, Жаркова, Акимова или Гомеса, о которых я читал в «Огоньке», но с него начиналась конкретность моего живого интереса к «Торпедо»).

Я забыл сказать, что сезон открывался 2 мая непременно матчем прошлогоднего чемпиона с обладателем Кубка. В случае если команда делала дубль, как ЦДКА в сорок восьмом, чемпион встречался со вторым призером. Драматургия нового сезона начиналась в итогах предыдущего. Впрочем, сезон начинался на юге, и прошлогодние фавориты и лидеры приходили иногда к встрече со столичным зрителем не в лучшем настроении, но это, однако, не могло испортить праздник истосковавшейся за зиму по большому футболу избалованной столичной публике.

В матче второго мая пятидесятого подразумевался динамовский реванш — минувшей осенью их поражение от торпедовцев в финале Кубка обрадовало любителей сенсации: в сорок девятом году московское «Динамо» было сильнее всех наголову. Но в Кубке сенсации почти запланированы. А вот проигрыш на глазах у всей праздничной Москвы — сигнал тревожный. И кончился этот год для «Динамо» отставкой тренера Якушина. Почему-то, кроме гола Хомичу после замкнутого торпедовским инсайдом прострела, я запомнил в той игре и Сергея Сальникова, выбежавшего за мячом на гаревую дорожку в динамовской форме, что вызвало иронические реплики спартаковских болельщиков. Хотя мой сосед по трибуне новоиспеченному динамовцу все равно симпатизировал и даже поспорил с женой из-за внешности форварда. Мужу он казался красавцем, а ей, скорее всего из чувства противоречия, наоборот…

В ОЖИДАНИИ СТРЕЛЬЦОВА

Янамечал рассказать о дострельцовском «Торпедо» сколько-нибудь подробно в дальнейшем повествовании, предварив экскурсом в прошлое момент возникновения в команде Эдика. Но получается, что соскользнул в торпедовскую тему раньше, чем собирался, — и у кого-нибудь может закрасться подозрение о моем неравнодушии к этой команде с давних пор. «Обратите внимание, — воскликнул Анзор Кавазашвили, когда увидел, как здороваюсь я за руку с Витей Шустиковым на каких-то футбольных торжествах конца века, — с кем он первым здоровается. С торпедовцем!» (Мне не сразу пришло в голову, что Анзор причисляет себя к спартаковцам по, так сказать, последнему месту работы.) Но я все же считаю себя скорее «стрельцовцем», «воронинцем» или «ивановцем», «батановцем», может быть, и «маношинцем» — (в последние годы мы соседствуем с Колей), чем «торпедовцем» по идее и в принципе. «Торпедо» в мою жизнь вошло, когда я уже склонен был привязываться не к целым командам, а к отдельным и приметным людям в них, людям, которых почему-либо узнавал ближе или лучше понял и на положенном расстоянии, но все равно относился, как к хорошим знакомым… При том, что команды органичней и грандиозней, чем «Торпедо» начала шестидесятых, не видел — и у нас в стране, наверное, уже и не увижу. Не доживу…

А дострельцовское «Торпедо» я, как и большинство людей из футбольной публики, считал четвертой по силе московской командой, способной в очном соревновании с фаворитами упереться — и нанести чувствительный укол их самолюбию, не повредив, впрочем, репутации суперклубам, не изменив установленной иерархии. В Кубке они дважды на моей памяти приметно били ЦДКА. И в сезоне сорок восьмого — во втором круге — выигрывали у моей команды с перевесом в один гол за пять минут до завершения матча. Но перед чудом, на которое способны бывали игроки в красных футболках, спасовали — и проиграли за эти считанные минуты. Я не видел той игры, но… чуть не сказал, что по случайности (а какие же могут быть случайности в футбольном сюжете жизни человека, в этом сюжете по собственному желанию заблудившегося?)… оказался на стадионе «Динамо» через час после матча, когда раскаленные трибуны остывали внутри темнеющего Петровского парка. И я ходил по аллеям, пугая родителей, которых уговорил прийти сюда со мной, своей взволнованной увлеченностью вовсе не занимавшими их событиями… У ребенка началась своя, отдельная от домашнего уклада жизнь.

Сезон пятьдесят первого года снова открывшая матчем ЦДКА, потерявшим букву «К» в названии — начальство сообразило, что политически не совсем верно называться армии по-прежнему «красной» вместо «советской», — и «Спартаком». Я и забыл, что «наши» тогда выиграли — сейчас уточнил, что 1:0, как в незабываемом сорок седьмом. Да и весь сезон оставил меня непривычно равнодушным. Я и по сей день считаю, что существует связь между потерянной буквой и утратой командой ЦДКА (то есть ЦДСА с обязательным «С» во всех последующих именах или псевдонимах) фамильной игры. Мне казалось, что с погасшим в афише и прочем «К» исчез из названия команды маняще красный (не от идеологии, а только от эстетики, от лингвистики) цвет.

Что запомнилось из сезона пятьдесят первого? Вымученная победа армейского клуба в финале Кубка над таинственной командой города Калинина. На самом-то деле город Калинин был ни при чем. Просто Московский военный округ собрал в команде с таким будничным названием тех игроков, что не пришлись ко двору прежде всего в дубле ЦДКА (правда, среди них нашелся и настоящий талант — будущий динамовец Борис Кузнецов, ставший позднее олимпийским чемпионом вместе со Стрельцовым) — и обиженные и недооцененные выбили из розыгрыша Кубка московское «Динамо». Через год «калининскую» команду пополнили звездами из расформированного за олимпийское поражение ЦДСА Николаевым, Деминым, Нырковым, Грининым, Коверзневичем, но такого эффекта, как в пятьдесят первом, не добились.