Наталья Горбачева - Иоанн Кронштадский

Определив будущих подвижниц в Леушинский монастырь, отец Иоанн при всей своей занятости и обширности знакомств помнил своих «протеже» и как настоящий отец следил за их жизнью в обители. «Каково живут у тебя мои кронштадтские: Евдокия, Екатерина, Елена?

Нет ли у них какой шероховатости?» — спрашивал, например, батюшка в письме, написанном в августе 1899 года. Он часто посещал и Сурскую, и Леушинскую обители, во все тщательно вникая и всюду поспевая, как самый лучший игумен. Из Суры шли письма в Леушино:

«Как твое, Матушка, драгоценное здоровье? Как сестры поживают и спасаются? Да будет всем вам помощь свыше. Сестры Сурские все вам кланяются. Моему прибытию и гостьбе у них чрезвычайно рады. Был сегодня в общей трапезе: она имеет тот же порядок, что и у вас. Поют сестры хорошо, усердия к Богу и службе видно много. Слава Богу! Построек возведено довольно, и еще строится корпус вновь. Есть у нас лесопильный и кирпичный завод, мукомольная машина; видел производство — пилку, кирпичную машину и мукомолку. Все хорошо, все полезно. Дай Бог, чтобы все совершенствовалось. У тебя полагаю быть 22 или 23 июня, при содействии Божием. До свиданья. Недостойный богомолец твой Протоиерей Кронштадтский Иоанн Сергиев».

Отца Иоанна называли «пасхальным» батюшкой. Действительно, в его присутствии всех охватывала необыкновенная духовная радость, одним только взглядом он восхищал сердца горе — от земли к небесному. Свидетельство о подобной радости оставила игуменья Таисия, обладавшая даром прекрасной рассказчицы.

«...Во время заездов его к нам в монастырь летом, на обратном пути с родины, мы получили поистине неземное наслаждение, находясь в непрерывном общении с этим благодатным пастырем в течение нескольких дней или даже недель. Он обыкновенно писал мне с родины с. Суры или из Архангельска о том, куда предполагает заехать, сколько где пробыть и когда приблизительно быть у нас, и мое дело было встретить его в назначенном месте. Вот тут-то начинался мой праздник, мой отдых, т. е. буквально отдых лущенный, обновление сил и подъем духа. Едем, бывало, с ним от пристани нашей Борки до монастыря; дорога все идет лесом, а версты за три до монастыря, пересекая дорогу, проходит полоса монастырского леса. И станет батюшка благословлять его на обе стороны: «Возрасти, сохрани, Господи, все сие на пользу обители Твоей, в ней же Имя Твое святое славословится непрестанно». Дорогою расспрашивает о состоянии сестер, о здоровье их и т. п. Подъезжаем к деревне, расположенной за одну версту от обители и составляющей весь ее приход, а там по обеим сторонам пестреет народ, вышедший на благословение к великому гостю: мужички с обнаженными головами кланяются в пояс; женщины с младенцами на руках наперерыв спешат поднести своих деток — хоть бы ручкой коснулся их батюшка. Только и слышно: «Батюшка кормилец, родимый ты наш, красное солнышко...» А батюшка на обе стороны кланяется, благословляет, говоря: «Здравствуйте, братцы!

Здравствуйте, матери! Здравствуйте, крошечки Божии! Да благословит вас всех Отец наш Небесный! Христос с вами!»

А как только пойдут монастырские постройки, тут встречают сестры с громким стройным пением: «Благословен грядый во имя Господне!» и далее с пением провожают до самого соборного храма, где встречают священнослужители, а звон в большой колокол давно уже гудит. Похоже на что-то пасхальное, прерадостное: общий подъем духа, общее торжество! После литургии батюшка проходит прямо в сад, куда приглашаются и все сослужившие ему священнослужители, гости, приехавшие к нему, туда же является и самоварчик со всеми своими атрибутами, и дорогой батюшка, зная, что всякому приятно получить чаек из его рук, старается всех утешить[1].

Потом пойдет гулять по аллеям сада один или с собеседником, но никто не беспокоит его. Как только батюшка проходит через террасу в дом — сад пустеет, все расходятся... Если случалось, что батюшка приезжал к нам во время сенокоса, то мы с ним ездили и на покос к сестрам, всегда приноравливая к тому времени, когда они там пьют чай. Вот радость-то сестрам! Подъезжаем, бывало, и издали уже виднеются черные фигуры в белых фартуках и белых платочках. Поодаль дымятся и самоварчики: тут же на траве разостлана большая простая скатерть, на которой стоит сотня чашек, сахар, подле стоят мешки с кренделями и баранками. Как только подъедет батюшка, сестры певчие грянут любимое батюшкино: «Радуйся, Царице». Батюшка идет к приготовленному для него столику, но иногда прежде погуляет по покосу, посидит на сене, побеседует с сенокосницами, затем начинается чаепитие. Батюшка сам раздает им из мешка баранки, многим дает чай из своего стакана и вообще старается всех утешить. Когда он уезжает с покоса, все бегут провожать его, певчие поют ему «многолетие», пока экипаж не скроется из вида...

Батюшка очень любил цветы и вообще природу: ему беспрестанно подносили цветы или из сада, или полевые. Бывало, возьмет в ручку розу или пион, какие расцветут к его приезду, и поцелует цветок, говоря: «Лобызаю Десницу (правую руку. — Н. Г.), создавшую тебя столь дивно, столь прекрасно, благоуханно! О Творец, Творец! Сколь дивен Ты и в самомалейшей травке, в каждом лепестке!»

Подержит, бывало, в руке батюшка свой цветочек и отдаст кому-нибудь из присутствующих, и сколько радости получает с этим цветочком и обладатель его! А батюшка продолжает восхвалять Творца за Его благодеяния к людям. Подадут ли ему ягод из сада, он говорит: «Какой Господь-то, Отец наш Небесный, милостивый, добрый, щедрый, всеблагой! Поймите — Он не только дает нам насущное, необходимое пропитание, а и услаждает нас, лакомит ягодами, фруктами — и какими разнообразными по вкусу — одни лучше других!»

Кто-то из приезжих заметил ему при этом однажды, что ныне культура усовершенствована и дает лучшие сорта продуктов. Батюшка, не глядя на говорившего, продолжая смотреть на ягоды, ответил: «Культура культурой, а Творец Творцом. На то и дан- человеку разум, чтобы он работал им: возделывал, совершенствовал, или, как ныне выражаются, культивировал, прежде всего самого себя, а затем и другие творения

Божии, пусть хоть и дерево, и плоды, все, что предано в его руки Творцом. Из готового-то семени легко выращивать, доводить до высшего качества; а семя-то самое создать, если его нет, одну каплю воды создать, где ее нет, — попробуйте-ка с вашей культурой. Из готовой воды можно и водопады устраивать! Из готовых веществ — земли, песка, глины можно какие угодно громады возводить. А при отсутствии этих веществ что бы вы сделали? О Творче всеблагой, доколе же создание Твое не познает Тебя и не падет ниц пред величием Твоим?»...»