Клод Дюфрен - Великие любовники

Но Жюльетта ничего не знала об этом случае и продолжала бы оставаться в неведении, если бы Леония не решила ускорить события и не совершила поступок, не делавшей ей чести: в 1851 году она прислала Жюльетте пачку писем поэта, в которых тот говорил о его страсти к новой любовнице. Жюльетта пришла в отчаяние и сбежала. Гюго был потрясен. Вопреки надеждам Леонии, ни Виктор, ни Жюльетта даже не подумали о разрыве. У Жюльетты даже хватило сил предложить уступить свое место. Но Гюго жертвы не принял, и эта парочка нашла решение, которое очень устраивало поэта: ему были даны четыре месяца на раздумья, чтобы он смог сделать выбор между обеими женщинами. Это было разумное решение, позволившее ему не менять свои привычки. Но события в стране перечеркнули эту приятную комбинацию.

2 декабря 1851 года президент республики Луи Наполеон осуществил государственный переворот, который привел его к власти. Виктор Гюго яростно воспротивился этому. В течение трех дней вместе с горсткой республиканцев, не обращая внимания на опасность, он пытался организовать сопротивление. Все это время, словно тень, Жюльетта следовала за ним, готовая грудью защитить своего Тото от пуль. Именно она достала ему паспорт, благодаря которому он смог выехать в Брюссель и избежать ареста.

Так политика пришла на помощь любви и спасла Жюльетту от опасного соперничества с Леонией. 31 декабря вместе с поздравлениями по случаю Нового года Виктор прислал Жюльетте вот такое признание: «Ты была восхитительна, Жюльетта, в мрачные и тяжелые дни. Я нуждался в любви, и ты, благослови тебя Господь, мне ее дала. Во время рискованных приключений я слышал, как твоя рука поворачивала ключ в двери, и я больше не боялся опасностей и мрака, что царил вокруг меня, – ко мне входил свет…»

Во время скитаний, сделавших Гюго легендой, Брюссель был всего лишь одним из этапов, равно как позже и остров Джерси. Всякий раз его острые выпады против Наполеона III вынуждали местные власти просить его сменить место жительства, поскольку не хотели портить отношения с новым французским императором. Естественно, Жюльетта повсюду следовала за ним, оставаясь в тени, но принося ему большую пользу. Она поехала за ним и в Гернси, где он купил большой дом под названием Отвиль-Хауз, поскольку понял, что возвращение во Францию откладывалось на неопределенный срок. Он там поселился и выписал туда свою семью, что очень не понравилось Адель. А Леония, хотя и проиграла партию, продолжала просить у Виктора денег, а тот старался выполнять эти просьбы.

Что же касается Жюльетты, то она сняла небольшую квартиру рядом с Отвиль-Хауз. Из окна она могла видеть комнату поэта и наблюдать, как по утрам он занимается туалетом. Законная супруга очень неодобрительно относилась к присутствию соперницы в Гернси, но Виктор и слышать не хотел о расставании с женщиной, которой он был обязан свободой. Недавние опасности укрепили их связь, о чем свидетельствует это поразительно страстное письмо: «Недавно я оказался в одиночестве в твоей комнате, любимая, и знаешь, что я сделал? Я поцеловал твои туфли (sic) и попросил их всегда вести тебя только дорогой любви ко мне…»

Но если Гюго хотел этим показать Жюльетте силу своей любви, он и сам стал предметом подобного обожания. И не кого-то простого! Высокопоставленная дама, графиня Сакс-Кобургская, в 1852 году однажды прислала ему вот такое, по меньшей мере нескромное послание: «Мои губы касаются ваших ног. Какое счастье! Я хотела бы омыть ваши ноги, обрызгать их духами и вытереть своими волосами».

Как видно, ссылка не положила конец подвигам этого влюбленного в любовь мужчины. Но стоит отметить, что большинство его побед были одержаны над домашней прислугой. Выбрав себе спальню на последнем этаже Отвиль-Хауз, он разместил субреток в комнате рядом, так сказать под рукой.

Читая его личные дневники, мы понимаем, сколь огромен был аппетит мужчины, чей возраст не мог унять потребности в любви. В течение семнадцати лет, проведенных в Гернси, мы видим вереницу женских имен, занесенных в качестве побед. Звались ли они Марией, Розали, Жанной, Коэлиной, Евой или Софией, каждая из них заслужила право быть упомянутой в нескольких строках оценки, написанных поэтом из предосторожности на испанском языке с указанием дат их «потребления». Перечислить их всех не представляется возможным по причине большого числа пожелавших ответить на его любовный призыв. Они также получали какие-то вспомоществования, ибо поэт был щедр в отношении тех, кто скрашивал его ночи. В качестве примера приведем одну новую служанку-фламандку, которая ни слова не понимала по-французски… но которая, очевидно, почувствовала, что хотел от нее хозяин, поскольку заслужила такую аннотацию на языке Сервантеса: «Bis! Tota Johanna».

Занятия любовью со служанками, как бы часты они ни были, все же оказывались недостаточными для того, чтобы удовлетворить желание этого неустанного любовника. В его меню мы видим сплошную мешанину: явившаяся к нему с визитом жена архитектора из Кальвадоса; молодая соседка виолончелистка Элен де Катов, чей муж постоянно отсутствовал дома – это с его стороны было крайне неосторожно, поскольку рядом был Виктор Гюго; многочисленные почитательницы его таланта, приходившие внезапно и удостаивавшиеся «почестей» от мэтра; девица Арман, мадам Шерон, вдовствующая мадам Видаль… И опять-таки, невозможно перечислить их всех, количество завалило бы читателя. Можно понять, что эти удовольствия, полученные в саду греха, вдохновили поэта на написание «Песен улиц и лесов»[24]:

Юбка, я думаю, вверх поднималасьПальчиком нежным любви.То, что повыше колен показалось,Очи увидеть смогли…

Жюльетта прекрасно знала своего Тото. Она-то понимала, что все эти служанки жили рядом с ним вовсе не случайно, а были скорее легкодоступными плодами. Но Виктору было достаточно написать ей несколько стихов или письмо, чтобы в ее по-прежнему страстно бьющемся сердце снова наступало умиротворение:

Когда в любви стареют нежные сердца,Их радости и счастью нет конца.Любовь небесная! Ее судьба благословляет!Она лучится, пусть и не пылает.

или когда он с прежней страстью прославил ежегодно отмечаемую дату ее рождения:

Май специально для тебя принарядился,Украсившись цветами, светом дня,И розы славили твою красу, которой я гордился,А солнце – душу… Ты – вся жизнь моя…

Новым источником счастья становились для Жюльетты те дни, когда Гюго поручал ей переписать начисто рукописи своих написанных в изгнании произведений. Персонажи и события романа «Отверженные»[25] захватили ее и помогли скрасить время между визитами возлюбленного. Кроме того, время от времени парочка уезжала из Гернси на одну их тех вылазок, которые были для Жюльетты чем-то вроде «свадебного путешествия». Да, милая Жюльетта имела право получить компенсацию за то, что так долго терпела любовные выходки этого божественного мужчины… В течение последовавших лет Виктор то оживлял, то охлаждал их отношения. После смерти Адель поэт предложил Жюльетте выйти за него замуж, но она с большим достоинством отказалась, поскольку не желала занимать место «дорогой усопшей». Но это не мешало ей вести себя как жена-тиран и следить за всеми словами и поступками того, кого она любила. По правде говоря, поводов для этого у нее было предостаточно. После крушения империи, когда Гюго вернулся в Париж после восемнадцатилетнего изгнания, в первых рядах приветствовавшей его толпы стояла одна совсем юная двадцатилетняя женщина. Это была Юдифь, дочь Теофиля Готье[26]. Несмотря на почти полувековую разницу в возрасте, Виктор без особого труда завоевал ее. Все это у него получалось, потому что в разговорах с женщинами он использовал слова восхищения. Так, во время осады Парижа, когда парижане голодали, он пригласил Юдифь на ужин, но красотка не смогла прийти. И тогда он написал ей такое четверостишие: