Валерий Кубасов - Прикосновение космоса

Контролируем время работы двигателя: 50, 55 секунд, вот уже около 60... Истекает отпущенный «лимит». Снова хлопок — предметы внутри корабля ведут себя спокойно. Теперь опять чистая невесомость! Автомат-интегратор выключил двигатель, как только корабль набрал заданное приращение скорости.

Надо ввести в автоматику новые данные, чтобы выполнить разворот на гироскопах, после которого двигатель будет выставлен в новом направлении. Берталан манипулирует с устройством для ввода данных. Вижу цифры, проверяю их. Да, все верно.

— Правильно выставил, можно включать ввод!

Включили. Еще один автоматический разворот. Корабль с той же угловой скоростью идет в заданном направлении. Стоп! Разворот окончен.

Контролируем по транспарантам: корабль вновь стоит неподвижно, его держат гироскопы. Ждем момента очередного запуска двигателя.

При этом, втором запуске двигатель должен работать меньше, чем при первом. Но, как и раньше, нужно строго выдержать время включения. Заданный импульс отмерит интегратор.

Снова слышим за спиной хлопок, опять ожили предметы. Двигатель работает устойчиво, корабль не шелохнется!

Тишина. Автомат-интегратор определил: корабль набрал заданную скорость. На сегодняшний день маневры закончены. Мы очень устали. Но надо еще дождаться сеанса связи и доложить на Землю. Она пока не знает, как прошли маневры.

Слышу знакомый голос «девятнадцатого-первого» — это дежурный, сменный руководитель полета, с которым мы долгое время работали вместе.

— Как у вас дела?

Докладываем:

— Маневры выполнены. Время работы двигателя — расчетное. Момент включения двигателя соответствует указаниям. Все нормально на борту, все хорошо...

На Земле пауза. Потом тот же голос сообщает:

— Вам разрешается спать до тринадцати часов двадцати минут.

Вот те на — это же на полтора часа меньше, чем по программе! Почему?.. Пояснили:

— Может быть, понадобится дополнительный маневр. Баллистики еще ничего не сказали, будет видно позже...

Про себя думаю: не нужно больше никакого маневра! Я сам бывший баллистик, могу разобраться...

В свое время, до зачисления в отряд космонавтов, я немало поработал в области коррекции траекторий. Правда, приобщился к этой интереснейшей тематике после немалых мытарств и хлопот: распределили меня, выпускника МАИ, на предприятие, вовсе не занимавшееся космической проблематикой. В околоземном пространстве летали уже два наших спутника, а я еще только мечтал о работе на космос. Наконец стараниями бывших сокурсников меня приняли в отделе кадров предприятия, которым руководил С. П. Королев. Побеседовать со мной вышел высокий стройный человек в очках. Спросил, что я знаю о ракетных двигателях, поинтересовался темой дипломной работы, потом попросил показать приложение к диплому со всеми итоговыми оценками.

— Ладно, подходишь нам, берем,— сказал он. Это был Константин Петрович Феоктистов, один из создателей гагаринского «Востока».

Вскоре меня вызвал к себе начальник отдела Михаил Клавдиевич Тихонравов.

— Вы механикой интересуетесь? — спросил он. — Хотите заниматься механикой космических полетов?

Так я и стал заниматься выбором орбит, траекторией межпланетных автоматических станций, пришлось совместно с сотрудниками Института прикладной математики АН СССР, которым руководил тогда М. В. Келдыш, работать над созданием теории коррекций.

Защитил диссертацию на эту тему, опубликовал ряд статей в журнале «Космические исследования», а впоследствии обобщил материал совместно с Александром Алексеевичем Дашковым в монографии «Межпланетные полеты». Книга эта о космических орбитах — околоземных и уходящих к далеким уголкам Солнечной системы, об измерениях траекторий, о различных методах их коррекции. Солнечная коррекция, лунная вертикаль, специальные способы коррекции с экономией ракетного топлива — вот обширный набор методов, которые можно использовать не только при полетах к другим планетам, но и при маневрах на околоземной орбите...

Я, признаться, не разделял сомнений Центра: орбиту перед коррекцией определили точно, в этом я уверен, потому что все прошло штатно. Маневрировали тоже отлично, как по писаному!

Тем не менее сменный руководитель полета осторожничает:

— Не будем торопиться, измерения покажут, может быть, все-таки понадобится...

Что ж, значит, вставать надо на полтора часа раньше: поспим только шесть часов. Утро, как говорится, вечера мудренее...

Ставлю будильник и, конечно, ошибаюсь. Кручу не ту ручку. Да, устал! Придется делать коррекцию часов: они теперь показывают неправильное время. Вот ведь какая штука! Пока выполняли маневры — а эта работа ответственная, важная,— не было никаких ошибок.

В такие минуты всегда перепроверяешь себя, ту ли команду собираешься отдать, ту ли кнопку нажать. А вот такие чепуховые мелочи, вроде будильника, уходят на второй план.

Разворачиваем спальные мешки в бытовом отсеке. Чисто, удобно, хорошо. Правда, сейчас тесновато — мешает оборудование, которое мы везем на орбитальную станцию. Поэтому натягиваю мешок между входным люком и противоположной стеной, а Берталан — между полом и потолком.

Можно отдыхать. Блаженство! Принимаем — на всякий случай — по таблетке снотворного: надо постараться приглушить многочисленные впечатления первых часов па орбите, выспаться с гарантией. Ведь завтра очень, очень важный этап — стыковка...

ГЛАВА IV.

ЯВЛЕНИЕ «ОРИОНОВ» «ДНЕПРАМ»

«Заря»: Ребята, «Орионы»! По сближению есть вопросы?

«Орион-1»: Вопросы? В принципе нет!

«Заря»: Еще раз напоминаю: будете подходить снизу!

«Орион-1»: Ясно.

«Заря»: Будем работать не торопясь, как обычно... Станцию не наблюдаете?

«Орион-1»: Нет пока.

«Днепр-1»: Мы наблюдаем «Орионов» по телекамере! Точка находится на одну клетку выше и на одну вправо от перекрестия.

«Заря»: Идем по программе, все штатно...

«Орион-1»: Дальность — пять километров, скорость — тринадцать метров в секунду, боковая скорость линии визирования — в районе нуля...

«Орион-2»: Разворачиваемся в зону торможения.

«Орион-1»: Двигатель отработал четырнадцать секунд в зоне торможения. Скорость — пять метров в секунду.