Сергей Кузнецов - Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Направо — Живопись, создающая картину, История, пишущая на скрижалях, поддерживаемых Сатурном, рядом Музыка играет на флейте. Посреди обширного полотна богиня мудрости Минерва. Она изгоняет с Олимпа пороки: Медузу Горгону, Сизифа, Мидаса и гиганта. Две фигуры — юноши и сопровождающего его мужа — аллегорически представляют на великолепной картине Джузеппе Валериани двух Строгоновых — Сергея и Александра, тот кажется новым Телемахом или Киром.

Ниже Верности на холсте показан старец в латах и с книгой (на эскизе это место задумывалось несколько иным: старик толкует деве книгу). Эта часть плафона посвящалась Асклепию, не очень внятно показанному на другом конце диагонали композиции Валериани, или Гермесу. В обоих случаях как образ комплекса жизни — смерти-возрождения.

Над юным героем в воздухе завис Меркурий, покровитель путешественников, посланник богов и мастер герметических таинств. В его руке находится кадуцей — жезл с переплетенными змеями, символ преобразований и великого процесса, осуществляемого в союзе и борьбе противоположностей. Этот фрагмент дает основание предполагать, что на картине представлен персидский царь Кир Великий или Старший (? — 530 г. до н. э.).

По мнению Ксенофонта, афинского историка и писателя, жившего в V–IV веках до н. э. (430 — после 355 до н. э.), Кир был идеальным правителем, поскольку отличался смелостью, добротой и терпимостью к покоренным народам. В частности, он освободил иудеев из вавилонского плена и восстановил Иерусалим с его храмом. Именно последний факт, как мне представляется, привлек внимание французского писателя-масона Андре-Мишеля Рамзея (1686–1743), который, подобно Фенелону, был воспитателем. Рамзей использовал для своих целей «пробел» Ксенофонта. Античный писатель ничего не говорит о том периоде, когда его герою было от 16 до 40 лет. По версии Рамзея, соединившего в своей книге «Новое Киронаставление, или Путешествия Кировы» (1727 г.), как и Фенелон, античный миф со своим текстом, Кир в это время путешествовал.

В левом верхнем углу полотна показан круглый храм, стоящий на скалистой горе и напоминающий Пантеон. Перед ним портик из двух рядов колонн. Здесь находится основной содержательный элемент картины, которую можно трактовать как проповедь созидательной добродетели. В данном случае полотно обрело статус образного «завещания», ибо отцу и сыну Строгоновым не довелось вместе рассматривать созданный шедевр. Завещания, связанные с имущественными делами, теряют всякое значение спустя какое-то время. Подобный «документ» оказался применим к другим подобным обстоятельствам в истории династии, по крайней мере, его использовал Александр Сергеевич, примерив на себя тогу отца. Кроме того, задуманное Сергеем Григорьевичем деление здания на две половины также с тех пор стало традиционным.

Переведя взгляд от плафона к стенам, понимаешь, что Большой зал можно отнести к числу курьезов в искусстве. В отличие от хрестоматийных (и современных дому Сергея Григорьевича) образцов барокко, например Большого зала Палаццо Лабиа в Венеции, расписанном Дж. Тьеполо, картина не согласована со стенами, оформленными лепным узором в стиле моднейшего рококо. Хотя следовало далее написать колонны. Приходится думать, что Растрелли на это согласился, ибо в Реляции об отделке зала он пишет следующим образом: «Ornee d’ouvrage en stuc» («Декорирована композицией в гипсе»), то есть так, как мы видим в настоящее время.

Восточная стена Большого зала — свидетельство разногласий между заказчиком и зодчим, кариатиды готовы, а балкона нет

Как будто предчувствуя что-то в своей судьбе, барон Сергей Григорьевич торопился завершить стройку. Занявшись в первую очередь апартаментами наследника, он отложил до времени обновление своих комнат и полноценное завершение восточного и южного корпусов. В результате «смысловой» центр здания переместился в изначально второстепенный западный корпус, а плафон с храмом превратился в главный содержательный элемент. Созданные два корпуса создавали иллюзию большого дома, с которым на Невском проспекте могли соперничать только дворцы Ивана Шувалова и Алексея Разумовского — фаворитов императрицы.

Глава 5

Путешествие строгоновского Телемаха

Династия владельцев невского дома отличалась широким кругозором. Новые возможности для его формирования открылись в XVIII веке благодаря путешествиям, в деле которых Строгоновы задавали тон прочим. В мае 1752 года барон Александр Сергеевич первым отправился в европейскую поездку. Ее целью было расширение общих знаний о западном мироустройстве, овладение иностранными языками, прежде всего, французским, ознакомление с курьезами природы и произведениями художеств. Барона сопровождал крепостной живописец Матвей Печенев, тому предстояло фиксировать главные события поездки. В конце июня младший Строгонов прибыл в Данциг, входивший в прусское владение. Здесь его поразила находившаяся в Мариацком костеле знаменитая картина «Страшный суд», считавшаяся тогда работой Ван Эйка, а впоследствии признанная произведением Ханса Мемлинга.

В середине июля Александр Сергеевич оказался в Берлине, где нанес визит фельдмаршалу Джеймсу Кейту (1696–1758) — шотландцу и активному участнику масонского движения, в 1720–1748 годах находившемуся на службе в России, где он успел стать первым подполковником лейб-гвардии Измайловского полка, первым военным инспектором русской армии и гетманом Малороссии. Не исключено, что Строгоновы водили знакомство с Кейтом через испанского посла Лирия, тот определенно бывал в доме у барона Сергея Григорьевича.

Следует привести пример отчетов, присылаемых юным бароном отцу, чтобы увидеть, какая необыкновенная вереница резиденций предстала перед ним воочию, а не из увражей, пролистываемых отцом. Так Александр Сергеевич писал о Касселе: «Оный город, хотя мал, однако наполнен курьезностями… в сад Ланграфский ездил, называемый Вейсенстеен, в котором каскад очень за первый в Европе почитается вышиною и множеством вод. Вверху башня наподобие старинного идолского капища, а на оном статуя Геркулесова в 60 футов вышиною».[8]

Незаконченный дворец Геркулеса строился на Karlsberg (горе Карла) итальянским архитектором Дж. Ф. Гуерниеро по инициативе ландграфа Карла Гессен-Кассельского. Это был результат итальянского путешествия ландграфа 1699–1700 годов, во время которого на него, в частности, большое впечатление произвела вилла Алдобрадини во Фраскати. Наверху обелиска, расположенного в центре дворца, до настоящего времени стоит реплика Геркулеса Фарнезского высотой 9,2 метра. Длина каскада составляет 250 метров. Дворец в долине был построен в конце XVIII века при ландграфе Вильгельме, когда и весь парк получил современное название Wilhelmshöhe (высота Вильгельма). Строгонов планировал оказаться в самой Италии, но прежде он должен был приготовиться к знакомству, в частности, овладеть языком этой страны. Кроме того, ему не хватало общих фундаментальных знаний, их предполагалось получить в тихой протестантской Швейцарии.