Семен Гейченко - Завет внуку

Особенно сильно, гневно, убедительно звучал голос сына известного немецкого писателя-антифашиста Вилли Вределя, который по просьбе отца был зачислен в радиороту Прибалтийского фронта… Сам Вилли, как известно, выступал по радио под Сталинградом…

Эсэсовцы сатанели. Их снайперы искали радиомашину. Но, увы… Она стояла за Зимаревым холмом, и наши стрелки выискивали фашистских снайперов. И находили их. Вот к клену «Онегин» полетели два снаряда. Снайпер с гнездом кувыркнулся в бездну — и ау! Второй снаряд не разорвался, а лишь ввинтился в землю. Его, кстати, обнаружили в 1946 году, когда стали лечить дерево. Снайперское гнездо на старой сосне стоило долго — до 1947 года. Снайпер был похоронен немцами на солдатском кладбище, неподалеку от средней школы, в которой был застенок…

Проходя сегодня но дорожкам и аллеям парка Михайловского, ищешь следы войны. Их сразу не заметишь. Большинство ран, нанесенных земле войной, давно зажили. По-прежнему перед домом поэта стоит вяз. Вот у него много следов от ран! Он ветеран. Гордо и величественно шумит старое дерево, своей кроной рассказывая о былом, чудовищном, неповторимом…

У домика няни — клен. Старый-старый. И не один теперь, а два. Они растут от одного пня: разорвавшийся снаряд разделил ствол дерева на две части. Раны зажили, и теперь растет не одно дерево, а два. А на сосне, что на околице, до сих пор видим остатки снайперского гнезда. А на Ганнибаловой ели, той, на которой была снайперская вышка, сейчас живет семья аиста, а аист, по народной примете, — символ мира и благоденствия места.

По приезде в Михайловское остановитесь перед живым современником Пушкина, полюбуйтесь елью, послушайте барабанную дробь аиста, который приветствует своей песней всех добрых людей, идущих на поклон к великому поэту.

Глава 8

РАССКАЗ ОЧЕВИДЦА

В апреле 1945 года, отправляя меня на работу в Пушкинский заповедник, директор Пушкинского Дома Академии наук СССР профессор Павел Иванович Лебедев-Полянский сказал: «Ни я, ни вы не можем себе представить всего того, что ждет вас в Михайловском. Оно есть, но его ведь и нет! Я там недавно был, все видел. Это ужас!!! Там есть только руины, следы, воспоминания. Главное, с чего вы должны начать дело по возрождению заповедника, — это фиксации того, что осталось в нем на сегодняшний день. Описывайте, записывайте, фиксируйте все, что увидите и услышите. Помните, что завтра всего этого уже не будет. Мы должны как можно скорее ликвидировать все и всяческие следы фашистского варварства, восстановить пушкинские памятники и музеи. Помните: мы дали обет нашему правительству и Академии наук восстановить Пушкинский заповедник в наикратчайший срок. К 150-летию со дня рождения Пушкина он должен воскреснуть вновь, а 1949 год, как говорится, не за горами!..»

Прибыв в Пушкинские Горы, я немедля стал описывать все, что видел, записывать рассказы местных жителей о том, что и когда было, что случилось в Пушкиногорье в годы хозяйничанья в нем гитлеровцев, как они его разрушали и грабили, как освободила его наша доблестная армия. В этом деле мне оказал большую помощь мой друг кинооператор Ленинградской студии кинохроники Федор Иванович Овсянников, который сделал по моей просьбе сотни фотоснимков и кадров кинохроники. Все это сегодня бережно хранится в музейном фонде и архиве заповедника. Ниже я хочу привести одну из моих записей тех лет, это воспоминания фронтового кинооператора П. Дементьева о Пушкинском заповеднике и день его освобождения 12 июля 1944 года. Запись сделана мною летом 1946 года в Михайловском со слов рассказчика:

«…Весною 1944 года я был командирован штабом армии в киногруппу 3-го Прибалтийского фронта. Вскорости наша группа была направлена на участок стыка фронтов 2-го Прибалтийского с 3-м Прибалтийским. Здесь мне довелось снимать на пленку боевые действия, происходившие на подступах Красной Армии к заповедным пушкинским местам Псковского края.

Получив задание, мы с особенной радостью взялись за его осуществление — ведь нам предстояло снимать не обычные боевые эпизоды, а бои «за Пушкина, за пушкинские места».

До войны мне в заповеднике побывать не пришлось, и я очень сожалел об этом. Теперь же, когда я собирался его снимать после изгнания немцев, это усилило во мне сожаление и досаду.

Накануне наступления нашей съемочной группе пришлось участвовать в проведении той большой разъяснительной работы, которую проводило командование, готовившее план освобождения пушкинских мест от фашистских захватчиков. Боевые листки, фронтовые газеты, специальные беседы разъясняли бойцам необходимость освобождения пушкинских мест ценой возможно меньшего ущерба для их исторических памятников.

Бойцам разъясняли, как нужно себя вести в пушкинских местах, как относиться к находящимся в них реликвиям, произведениям искусства и старины.

12 июля 1944 года после прорыва войсками 2-го Прибалтийского фронта немецкой обороны в районе Новоржева (левее Пушкинских Гор) группировке наших войск, осаждавших немцев у берегов Сороти, удалось почти без потерь захватить Михайловское и Пушкинские Горы. В результате прорыва у Новоржева немцы оказались под угрозой полного окружения на участке Новоржев — Остров и были поэтому вынуждены бросить все свои силы на укрепление этого участка, сняв их с подготовленных оборонительных сооружений на линии Сороть — Михайловские — Тригорское и дальше вправо.

Поэтому пушкинским местам не суждено было стать ареной таких боев, какие можно было наблюдать около Новоржева. Парки заповедника вышли «с поля сражения» в довольно сносном виде. Они сильно пострадали, но не были уничтожены, чего можно было ожидать.

К Пушкинским Горам мы подходили быстрым маршем по Новоржевскому шоссе.

Выйдя к тому месту, где сейчас находится местный базар, наша группа направилась к ограде монастыря.

Одними из первых после изгнания из поселка немцев я и кинооператор Масленников вошли мы в ограду Святогорского монастыря. За нами направлялась в монастырь группа саперов.

Центральная лестница, ведущая к верхней церкви, была сильно разрушена взрывами и предельно захламлена. Кругом громоздились кучи щебня, кирпича, мусора и огромных камней от взорванной ограды. Там и сям валились исковерканные предметы церковной утвари: подсвечники, паникадила, осколки медных колоколов, вороха бумажных листов вперемешку с немецкими боеприпасами. Из алтарных окон торчали дула вражеских пулеметов и противотанковых ружей.

Подошедшие саперы быстро проложили проход по лестнице, и мы вскарабкались на верхнюю площадку холма, чтобы увидеть поскорее могилу А. С. Пушкина.