Николай Харламов - Трудная миссия

На следующий день, это было 9 июля, вместе с И. М. Майским мы поехали в Форин оффис. Приняли нас Антони Иден и его постоянный заместитель Александр Кадоган. С большим интересом переступил я порог кабинета со стрельчатыми окнами, с дубовыми панелями, с высокими прямыми спинками резных стульев. В самой обстановке чувствовалось пристрастие англичан к старине, к солидности, постоянству - чертам, которые как бы символизировали вечность и незыблемость Британской империи.

Антони Иден в строгом тсмпо-синем костюме выглядел изысканно-элегантным. Высокий, стройный, с седыми висками и щеточкой седых же усов, он являл собою образец классического английского джентльмена. Иден обладал безукоризненными манерами и умением не отвечать прямо на самые серьезные вопросы, если к ним не был готов, отделываться туманными фразами. Он был не только одним из первых министров Черчилля, но и первым джентльменом островов: его манере одеваться и манерам вообще подражали.

Хотелось бы сказать несколько слов и о Кадогане. В Англии сложилось правило, согласно которому должность министра иностранных дел сменяема, а должность его заместителя -постоянна. Одна из главных обязанностей постоянного заместителя - следить за преемственностью порядков, за их традиционностью. И в этом тоже сказывалась консервативность англичан. Недаром Кадоган, этот пожилой человек с длинными желтоватыми пальцами, любил повторять: "Такого прецедента в истории Великобритании не было..."

Антони Иден принял нас внешне не только тепло, по даже радушно. Генерал Ф. И. Голиков сделал заявление о решимости советского народа продолжать борьбу против фашистской Германии до победного конца и заверил министра, что неудачи на фронте носят временный характер.

Затем речь зашла о вопросах сугубо военных, в частности о совместных боевых действиях в Баренцевом и Норвежском морях, о более массированных налетах английской авиации на жизненно важные центры фашистской Германии, об открытии второго фронта на севере Франции.

- Сейчас, - сказал Голиков, - наша страна нуждается не только в поставках материалов, но и в конкретных совместных военных действиях.

- Я не компетентен в военных делах, - ответил Иден, - но мне представляется, что высадка английских войск во Франции потребует известного времени пя подготовку. Ситуация для подобной операции еще не созрела.

- Но почему же? - возразил Голиков. - Ситуация сейчас благоприятна, как никогда. Гитлер бросил на советскогерманский фронт почти все свои боеспособные дивизии.

Западный фланг рейха, по существу, обнажен. Вряд ли английские войска встретят серьезное сопротивление.

Казалось, что этот довод произвел впечатление на Идена, но он уклонился от прямого ответа, опять же сославшись на свою некомпетентность. Он лишь обещал передать содержание беседы премьер-министру и посоветовал обсудить вопрос с руководителями военных ведомств.

Мы последовали этому совету и в тот же день нанесли визит военному министру Великобритании Моргенсону.

В просторном кабинете нас встретил дородный господин в гражданском костюме [Военное министерство в Англии, как и в США, возглавляет гражданский администратор, осуществляющий общую политику ведомства и связь с правительством. Оперативные же вопросы решает начальник имперского генерального штаба].

Руки Моргенсон нам не подал. Сесть не предложил. В течение примерно двадцатиминутной беседы он стоял сам, и нам ничего не оставалось, как следовать его примеру.

Слушал Моргенсон рассеянно. А когда заговорил сам, то мы поняли, что имеем дело с ярым противником сотрудничества. Старый, убежденный консерватор, он не верил ни в победу Красной Армии, ни в жизнеспособность советской политической системы. Он вообще не видел смысла в англосоветском военном союзе.

Позиция Моргенсона так резко расходилась с политической линией консерваторов, что впоследствии Черчилль вынужден был убрать Моргенсона с поста военного министра.

Но случилось это позже. А тогда Голиков и я поняли, что зря теряем время в кабинете Моргепсона, и поспешили раскланяться. Вышли на улицу обескураженные. Вот так союзничек попался! Неужели и другие руководители военных ведомств Великобритании настроены столь же антисоветски? Тогда какой же смысл вкладывал Черчилль в слова "оказать Советскому Союзу всю необходимую помощь"?

Во второй половине дня мы встретились с начальником имперского генерального штаба английских вооруженных сил генералом Диллом. На этой встрече присутствовали вице-маршал авиации Портал (начальник штаба военновоздушных сил) и первый морской лорд - начальник штаба военно-морских сил адмирал флота Паунд. И снова со всей остротой был поставлен вопрос о совместных боевых действиях против гитлеровцев. Наши собеседники понимающе кивали головами, выражали сочувствие, но, когда речь заходила о практических шагах, уклонялись от прямого ответа. И хотя старшим по должности был генерал Дилл, чувствовалось, что ведущую роль в переговорах почему-то взял на себя Паунд. Он изображал себя беспрекословным авторитетом по военным вопросам. Возможно, это был тактический маневр. Но не исключено, что дело объяснялось проще: по возрасту адмирал был старше.

Полный, лысоватый, слегка волочивший ногу (последствия ранения), Паунд давал нам почувствовать, что он торопится, что у него есть дела поважнее, чем "прожектерские" беседы с большевиками. Мне думается, что его приводило в ужас само наше присутствие. Только любезность Дилла и спокойная тактичность Портала скрадывали замаскированную враждебность первого морского лорда.

Нам казалось непонятным, почему наши союзники ведут себя столь странно: ведь разумность наших предложений о совместных боевых действиях не нуждалась в каких-либо доказательствах. Дело было в том, что многие тогдашние военные и политические деятели Великобритании, на словах декларируя солидарность с советским народом, в душе не верили, что Красная Армия способна выдержать натиск гитлеровских полчищ.

Позднее, когда мощь наших Вооруженных Сил неизмеримо возрастет, когда мы одержим блистательные победы под Москвой, Сталинградом и Курском, английское правительство изберет такую тактику, при которой основное бремя людских и материальных расходов снова ляжет на Советский Союз. Но чтобы понять все маневры нашего союзника, требовалось какое-то время.

Конечно, и тогда, в первые дни пребывания в Лондоне, мы не рассчитывали, что нам тут же дадут все необходимое и немедленно откроют второй фронт. Мы знали, что предстоит длительная и упорная борьба, и были готовы преодолевать трудности, встающие перед миссией. Нельзя было не учитывать и психологического барьера: нам, как и англичанам, нужно было привыкнуть к тому, что мы теперь находимся в одной упряжке.