Юрий Дмитриев - Необыкновенный охотник (Брем)

Часами задумчиво бродил Альфред по лесам, по берегу реки, наблюдая за птицами, — ему одинаково дорог был и незнакомый седлоклювый аист, прозванный так потому, что на задней части клюва у него есть возвышение, напоминающее по форме седло, и знакомые козодои, грачи, цапли, прилетевшие из Европы.

В такие дни барон был очень недоволен своим помощником. Но Альфред уже не обращал внимания на недовольство Мюллера.

Австрийский консул — единственный дипломат в Хартуме, представляющий в Судане интересы всех европейских держав, встретил Альфреда как всегда приветливо, и как всегда на столе появились чашки ароматного кофе, как всегда слуга принес дымящиеся чубуки, и как всегда на немой вопрос Брема консул развел руками: писем от барона Мюллера не было. Вот уже четвертый месяц…

Альфред пил кофе медленно — ему не хотелось уходить. Консул понимал это — он очень хорошо знал историю экспедиции барона Мюллера и от всей души сочувствовал Брему. Но ничем не мог помочь ему.

Разве что молча посочувствовать и оставить для него открытыми двери своего дома — консул знал, что в Хартуме немного домов, куда заходил молодой путешественник, где он мог рассчитывать на откровенность и дружеское участие.

Из Хартума барон и Брем совершили не очень удачное путешествие в малоизвестную страну Кордофан. Альфред много ждал от этой поездки — ведь ни один натуралист еще не бывал в тех местах. Но Мюллер из-за своего невыносимого характера, по сути дела, провалил экспедицию. Сначала он умудрился поссориться со своими спутниками, потом с проводником и, наконец, так восстановил против себя местных жителей, что они чуть не растерзали участников экспедиции.

Вернувшись в Хартум, барон вдруг заявил, что все предыдущие поездки, в том числе и его поездка в Алжир и Марокко, — это все лишь начало осуществления того плана, который он наметил. Новая экспедиция будет настолько грандиозна, что потрясет весь ученый мир!

С лихорадочно горящими глазами барон развивал перед Бремом свои планы. Они пройдут весь Африканский материк, побывают там, где не ступала нога человека, откроют десятки, сотни неизвестных науке животных! Захлебываясь собственным красноречием, увлекаясь все больше и больше, барон и сам, видимо, верил в возможность осуществления этих планов. И хоть более трезвый Альфред понимал всю трудность и даже нереальность этих планов, ему тоже хотелось верить, что все будет так, как задумал барон.

Они вернулись в Каир, затем в Александрию: барон объявил, что ему необходимо на некоторое время вернуться в Европу. Что ж, это правильно — для новой экспедиции нужны деньги, оборудование, нужны, наконец, надежные спутники и специалисты. Обо всем этом барон должен позаботиться в Европе. К тому же надо было отвезти в Европу ценнейшие коллекции, собранные Альфредом и бароном.

10 февраля 1849 года Мюллер погрузил свое имущество и коллекции на красивый пароход «Шильд» и крепко обнял своего секретаря и помощника. Кто знает, о чем думал тогда барон?! Альфреду же было грустно. Конечно, барон был часто несправедлив, его дурной, вспыльчивый характер мешал не только их дружбе — мешал делу: но ведь с Мюллером он покинул родину, с ним на протяжении почти двух лет делил все тяготы путешествия и пребывания на чужбине, с ним он жил в одной палатке и пил из одной чашки. Если бы знал Альфред, что больше никогда не увидит барона здесь, возможно, он тоже стоял бы в эту минуту на палубе «Шильда». Но он стоял на берегу, следя за тем, как «Шильд», увозящий барона к родным берегам, исчезает за горизонтом. Однако в эти минуты у Брема не было никаких сомнений, что Мюллер вернется, что он осуществит или, во всяком случае, попытается осуществить задуманное. Ведь не напрасно же он категорически потребовал от Альфреда продумать все детали предстоящей экспедиции и подготовить смету расходов на нее. Во время путешествия по Африке барон не раз рассказывал Альфреду о своем колоссальном богатстве, о том, что решил посвятить свою жизнь исследованию Африки или в крайнем случае считал это главным делом своей жизни.

О том, что барон твердо решил организовать новую экспедицию, свидетельствовали и его письма, которые он писал Альфреду в Александрию в первые месяцы пребывания в Европе, и «Отчет о некоторых замечательных моментах ученого путешествия по Африке, предпринятого И. В. бароном фон Мюллером», напечатанный в апрельской книжке заседаний императорской Академии наук за 1849 год.

Но постепенно письма от барона стали приходить все реже и реже. Наконец прекратились совсем. И вдруг — снова письмо с сообщением о том, что в состав экспедиции вошел старший брат Альфреда Оскар, что он скоро приедет и привезет деньги и оборудование, необходимые для экспедиции.

Да, 19 ноября 1849 года, когда он крепко обнял своего брата, пожалуй, был самым счастливым днем Альфреда в Африке. Радость не омрачило то, что барон остался в Европе, не омрачило даже то, что вместо необходимой суммы он прислал лишь третью часть, а снаряжения и того меньше. Альфред готов был двинуться в путь немедленно. Тем более что вслед за Оскаром в Африку прибыло письмо барона, в котором «выражается определенное желание, чтоб экспедиция началась и ее члены отправились в глубь Африки, не теряя времени и не ожидая ничего из Европы».

«Какие бы ни были причины, на основании которых вы требуете денег, — писал барон, — я теперь их вам не вышлю; но требую непременно, чтоб вы сейчас же выезжали в Судан с тем, что у вас есть…»

Совещание было коротким. Все: Альфред, и Оскар, и присоединившийся к ним врач Рихард Фирталер — верили, что необходимые деньги и снаряжение барон пришлет. Что же касается его требований, — они справедливы: времени терять не следует. И двадцатитрехлетний Альфред Брем возглавил экспедицию.

Оскар, как и многие европейцы, попав в Африку, сразу заболел малярией. Однако, едва поправившись, он готов был отправиться в путь. И, несмотря на слабость, сразу же начал свою охоту за насекомыми. Для него, энтомолога, здесь оказался непочатый край работы: насекомые Африки были тогда совершенно не изучены.

Бедный Оскар! Как он радовался своим находкам, как любовно и тщательно собирал коллекцию жуков. Сейчас песок уже, наверное, совершенно занес маленький могильный холмик на берегу Нила, где покоятся останки Оскара Брема, — он утонул буквально на глазах Альфреда.

Несмотря на страшное горе, Альфред нашел в себе силы довести экспедицию до Хартума. Здесь он надеялся получить деньги и снаряжение, которое было обещано бароном. Но не было ни того, ни другого. Не было даже писем. Сначала Альфред надеялся, что в Хартуме повторится то же, что было в Александрии, — после трехмесячного перерыва Мюллер все-таки прислал письма, инструкции и даже деньги.