Валери Триервейлер - Благодарю за этот миг

Позже мне удается дотащиться до спальни, и я погружаюсь в многочасовой сон. Вернулся ли Франсуа? Спал ли он рядом со мной? Одурманенная снотворным, я ничего не помню. Просыпаюсь в полдень следующего дня. Рождественский праздник для детей Елисейского дворца начинается в 14 часов. Я взяла на себя его подготовку, пригласив также много детей со стороны, из бедных семей или инвалидов. С некоторыми из них я знакома лично и не могу обмануть их ожидания.

Только хватит ли у меня сил пойти туда? Встаю на ноги, борясь с тошнотой. Я не просто должна там быть, я обязана выглядеть блестяще в его глазах. Хочу, чтобы он увидел меня, чтобы наконец посмотрел на меня. Я приготовила для такого случая розовое платье, но решаю надеть не его, а длинное вечернее от Диора – великолепное, украшенное стразами: фирма предоставила его мне для официального ужина на государственном уровне. Приходят парикмахер Оливье и визажистка Надя, штатные мастера Елисейского дворца. У них золотые руки.

– Сегодня я хочу выглядеть на все сто!

Я никогда не носила джинсы и с молодых лет, желая выглядеть как можно элегантнее, одевалась в классическом стиле. Но в Елисейском дворце я поняла разницу между высокой модой и прет-а-порте! В юности я покупала модные журналы и мечтала о туалетах, которые были мне недоступны. Когда я работала на телевидении, стилист приносил мне шикарные наряды, но это не была высокая мода. О таком я даже и мечтать не смела! Свои первые шаги в качестве первой леди я сделала в прет-а-порте. Но вскоре самые престижные дома моды начали предлагать мне свои изделия, более соответствующие моей роли. Я стала носить платья от Ива Сен-Лорана, от Диора, чьими шедеврами особенно восхищалась. Иногда я сама приезжала в их бутики, иногда платья доставлялись в Елисейский дворец для бесконечных примерок. Я и сейчас продолжаю ходить на дефиле домов высокой моды.

Я говорю с ними очень спокойно – еще сказывается действие снотворного, словно меня в вату завернули. Они принимаются за дело, со свойственным им мастерством. Мы не торопимся, они преображают меня. Наконец я готова. Спускаюсь в кабинет.

Моя команда встречает меня с восторгом. Мы решаем сфотографироваться все вместе. Принимаем позу за позой, ослепительно улыбаемся. Никто из них даже вообразить не может, что произошло накануне.

Я не видела Франсуа с той минуты, когда он оставил меня на диване. По плану организаторов праздника, на концерте, устроенном для детей, я должна присутствовать одна, а президент подъедет к концу. Шестьсот пятьдесят пар детских глаз нетерпеливо смотрят на сцену в ожидании начала представления. Зал гудит от смеха и звонких ребячьих голосов.

Я останавливаюсь, чтобы поцеловать тех, с кем уже знакома. Большинство из них – колясочники. Появляется певец М. Покора, и ажиотаж в зале достигает предела. Предполагается, что после концерта я выйду, чтобы встретить президента, и вернусь в зал вместе с ним. Жду внизу, у парадной лестницы. По его первому взгляду вижу, что достигла своей цели.

– О, ты великолепна, просто королева!

Мы входим вместе, и на сей раз он пропускает меня вперед, тогда как обычно идет, не заботясь о том, поспеваю я за ним или нет. Мы выходим на сцену вдвоем, хотя это не было предусмотрено. Он обращается с коротким приветствием к юным зрителям и впервые за много месяцев произносит несколько слов в мой адрес, публично поблагодарив за организацию этого чудесного рождественского праздника.

Несколько минут спустя я танцую с каким-то незнакомым молодым человеком. Потом мы с Франсуа обходим столики, вручаем подарки, фотографируемся с детьми и раздаем автографы. Франсуа ведет себя вполне предупредительно. Следует за мной, когда я прошу подойти к тому или иному кружку. А детям все мало – каждый хочет иметь фото с президентом, фото со мной, потом с нами обоими, да еще и автографы! Час спустя он уходит работать.

А я остаюсь с ребятами до четырех часов дня. Через час должна прибыть Ангела Меркель, и персоналу нужно проявить чудеса проворства, чтобы за этот короткий промежуток привести зал в надлежащий вид.

Во время этого перерыва я принимаю у себя в кабинете Сару с двумя ее детьми, Евой и Рафаэлем. Их отец погиб в Афганистане в июне 2012-го, вместе с тремя своими товарищами. В тот год я сопровождала Франсуа в Дом Инвалидов на встречу с семьями погибших. Сара, вся в слезах, попросила президента позволить ей в виде исключения оформить задним числом официальный брак с покойным мужем, на что он, разумеется, дал согласие. Ее просьба потрясла меня, и я сама, лично, вручила ей свидетельство о браке в Па-де-Кале. Сара заведует там центром для детей-инвалидов, который я тогда же и посетила. И между нами завязалась дружба.

После ее ухода иду к своим ассистенткам. Сажусь у них в кабинете, в своем длинном платье, на пятнадцатисантиметровых каблуках. Со вчерашнего дня у меня ни крошки во рту не было, я выдохлась вконец, пошевелиться не могу.

Помощницы докладывают мне, что я танцевала с Брахимом Зебá, бывшим бойфрендом Мадонны, который участвовал в концерте, и что видеосъемка этого эпизода уже произвела фурор в интернете! А я понятия не имела, кто мой партнер. Позже и он признается, что не знал, кто я такая. Мы квиты.

Звонит мой телефон: Франсуа.

– Ты можешь прийти на встречу с Меркель?

Такого он никогда еще мне не предлагал.

– Когда?

– Через пять минут.

Идти на такую встречу в длинном платье неприлично. Снимаю туфли, кое-как поднимаюсь по лестнице к себе в квартиру, с бешеной скоростью меняю обувь и одежду, бегом спускаюсь вниз – и вот я уже в холле, рядом с президентом, готовая встретить госпожу канцлера.

Теплый обмен приветствиями. Это моя первая встреча с ней. Она говорит, что очень рада меня видеть и ей очень хотелось бы, чтобы обе наши пары присутствовали на фестивале в Байрёйте. Я отвечаю, что буду счастлива. Затем Франсуа и Ангела Меркель уходят вдвоем, им нужно поработать до ужина.

Наконец-то я могу отдохнуть перед тем, как идти на ужин к друзьям, давно уже запланированный. Падаю на кровать, совершенно обессиленная. Сегодняшняя обходительность Франсуа не затмила вчерашнюю сцену и жестокость его слов. Когда я возвращаюсь со своего ужина, он уже спит. На следующий день он уезжает в Брюссель, на Совет Европы. Мы едва успеваем перекинуться несколькими словами за завтраком. Мой сын и обслуживающий персонал находятся здесь же, и никакие разговоры о личном невозможны.

Решаю написать длинное письмо, чтобы Франуа взял его с собой в Брюссель. Прошу отнести его в кабинет президента. В этом письме объясняю, что его вчерашнее поведение позорно: он бросил меня одну, не вызвав врача, что вообще-то наказуемо даже по закону – “неоказание помощи лицу, находящемуся в состоянии, опасном для жизни”. И если я подозревала его в том, что он меня разлюбил, то нужны ли более убедительные доказательства?!