Максим Ларсонс - В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты

Русские деньги также извлекались из сейфа, но они не подлежали конфискации в прямом смысле этого слова и поступали в банк на текущий счет владельца данного сейфа. Если у него текущего счета не было, ему открывали особый счет. С этого счета он мог брать ежемесячно уже тогда незначительную сумму в тысячу рублей. В первое время национализованные банки действительно выплачивали владельцам эту все более и более обесценивающуюся месячную сумму в тысячу рублей; в дальнейшем же все растущая инфляция настолько понизила ценность этой суммы, что она уже не имела никакого значения в смысле покрытия расходов на жизнь.

Впрочем, не все богатые или состоятельные люди относились так покорно к конфискации своих сейфов. Несмотря на то, что всякая проделка в этом отношении преследовалась самым беспощадным образом и в случае обнаружения неминуемо каралась расстрелом для всех ее участников, все же находились сумасшедшие смельчаки, которые рисковали своей жизнью, чтобы получить обратно содержимое сейфа.

К состоятельным петербургским гражданам, о которых предполагали, что у них хранятся в сейфах особо крупные ценности, приходили весной 1918 г. посредники и предлагали принести на дом в нетронутом виде все содержимое сейфа за вознаграждение в размере 100.000 царских рублей за сейф. Владелец сейфа должен был только выразить согласие и передать посреднику ключ от сейфа.

Риск был страшный. Владелец сейфа рисковал не только тем, что посредник мог оказаться подосланным к нему в дом провокатором, который немедленно после этого мог передать его в руки Ч. К.; он рисковал своею жизнью и тогда, если посредник имел по отношении к нему самые благие намерения.

Опасность, что посредник присвоит себе содержимое сейфа и исчезнет с украденным имуществом, была совершенно неважной по сравнению со всем прочим риском, так как владелец сейфа все равно считал находившееся в нем имущество почти что потерянным. Само собой разумеется, что подобные предложения могли заинтересовать лишь тех, у которых в сейфе находилось имущество, во много раз превышавшее по своей ценности требуемую сумму в 100.000 царских рублей за сейф.

Во всяком случае факт тот, что некоторые люди, несмотря на все предпринятые против этого меры, в действительности получили таким образом содержимое своих сейфов. Но не подлежит также и сомнению, что некоторые банковские служащие, работавшие в отделе сейфов, были расстреляны в связи с этими проделками.

У меня самого также был сейф в одном из петербургских банков, в котором я хранил, кроме своих частных бумаг, несколько ценных вещей, принадлежавших моим родственникам. Эти ценные вещи лежали порознь, завернутые в маленькие пакеты, на которых значилось имя собственника.

В начале 1918 г. появилось в петербургских газетах оповещение, согласно которому все владельцы сейфов, фамилия коих начиналась с той или другой буквы, должны были явиться в определенный день в банк со своими ключами. Буква Л. приходилась на конец февраля, и я явился в назначенный день в банк с моим ключом. В стальной камере были расставлены столы, за которыми сидели чиновники. Кругом стояли владельцы, сейфы которых должны были быть открыты.

Принцип, лежавший в основе открытия сейфов, заключался в следующем: все ценные вещи (благородные металлы в слитках, предметы из платины, золота и серебра, драгоценные камни, жемчуга, иностранная валюта и пр.), которые подлежали конфискации в пользу государства, должны были быть изъяты из сейфов, с тем, чтобы сделать засим невозможным опознание этих вещей в будущем, т. е. установление принадлежности той или иной вещи тому или другому лицу. С этою целью все вынутые из различных сейфов кольца, брошки и прочие украшения бросались в одну кучу, все драгоценные камни без оправы — в другую кучу. Этот же способ действий применялся и в отношении прочих ценных вещей; если, как в моем случае, находили ценные вещи завернутыми в свертки, то их вынимали из свертка, сверток разрывали, а самый предмет бросали в соответствующую кучу. Советские учреждения в то время еще не были уверены в своей власти. Поэтому стремились всеми силами к тому, чтобы впоследствии никто не смог опознать принадлежащего ему предмета. Тот же принцип проводился и в других случаях конфискации.

Весною 1918 г., когда в Москву приехал германский посол, граф Мирбах, а в Петербурге было учреждено германское генеральное консульство, бесчисленные русские немцы, в качестве т. н. «Shutzgenossen», т. е. лиц, находящихся под покровительством Германии, начали приносить свои ценные вещи в германские учреждения с целью сохранности и позднейшей отправки в Германию. Такое место приемки находилось в Москве, в Леонтьевском переулке, на той улице, где еще и по настоящее время помещается германское посольство. В Петербурге такое место приемки имелось сначала в роскошном Юсуповском дворце, а затем на Французской набережной. Там постоянно толпился народ. Люди сдавали свои ценные вещи, называли адреса в Германии, по которым вещи должны были быть переданы, и платили за пересылку небольшой сбор.

Передаваемые таким образом вещи постепенно отправлялись в Германию и все те, которые послали свои вещи ранним летом 1918 г. через петербургские места приемки, действительно получили их на руки в соответствующем отделе Министерства Иностранных Дел в Берлине. Дело повернулось совсем не так для тех, которые сдали свои ценные вещи поздним летом в Петербурге. Впрочем, так поступали не только русские немцы, по под их прикрытием и многие русские, которые доверяли свои ценности какому-нибудь германскому приятелю и от его имени и по его адресу пересылали вещи в Германию.

Когда в ноябре 1918 г. дипломатические сношения между Германией и Россией были прерваны и советское посольство было выслано из Берлина, только благодаря необыкновенной энергии германских консульских чиновников в Москве удалось захватить при отъезде всего персонала германского дипломатического и консульского представительства, кроме всех бумаг, также и ценные вещи, сданные на месте приемки в Леонтьевском переулке. Все те, которые доверили свои ценности германскому месту приемки в Москве, получили все свои вещи обратно.

Совсем по-другому было в Петербурге. Советские учреждения препятствовали силой германским представителям в Петербурге взять с собой большие залежи ценностей, которые накопились на месте приемки в Юсуповском дворце и на Французской набережной. Немедленно по отъезде германских консульских представителей был образован «Германский Совет Рабочих и Солд. Деп.» из угодных советскому правительству и коммунистически настроенных германских военнопленных. Этот «Совет» был признан советским правительством официальным представительством Германии и в его распоряжение был предоставлен громадный дом на Поварской улице в Москве. Этот Совет вел все дела германских военнопленных в России, выдавал виды на въезд в Германию и выполнял все обязанности, которые обычно лежат на консульствах.