Оборона «Дурацкого брода». Бурская война глазами английского офицера - Ивлин Во
Бурские женщины и дети в концентрационном лагере, 1901 год
Рассвело; ни следа врага. Это было просто здорово, и мы принялись вкалывать, завершая недоделанную работу. К этому моменту подчиненные целиком прониклись моим замыслом, и им не терпелось, если получится, преподнести братцу буру сюрприз. Пока они копали, за четырьмя травяными ширмами, которые мы нашли, варился в котелках завтрак – таким образом, над краалем виднелся лишь вполне естественный дымок. Я выбрал пару самых толковых унтер-офицеров и приказал им спуститься, пройтись в разных направлениях вдоль реки и посмотреть, смогут ли они разглядеть головы кого-то из солдат в стрелковых траншеях на фоне неба; если да, то кучи земли, травы, мусора и прочего следовало переделать, чтобы они послужили фоном для солдатских голов.
Чтобы оценить всё в целом, мы с моим ординарцем прошагали полмили к северу от реки. Пройдя некоторое расстояние, мы стянули с себя шлемы и завернулись в два красивых полосатых оранжевых и пурпурных одеяла, которые позаимствовали у гостящих у нас каффирских дам, чтобы какой-нибудь случайный бур, который может тут рыскать, не заинтересовался, что это посреди вельда делают двое «хаки». Шагать с винтовками, спрятанными под одеялами, было неудобно, и вдобавок каждые пару минут приходилось оглядываться, чтобы увидеть, нет ли из лагеря сигнала о появлении на горизонте противника. Сигнал следовало подать, подняв над самой высокой хижиной шест. Но результат нашей работы был великолепен: мы видели на холме обычный крааль, и ничего более. Вокруг валялись кучи мусора, как это обычно и бывает у краалей, но не было видно ни траншей, ни солдатских голов. Единственный изъян – несколько человек, как мы видели, неосмотрительно расстелили на солнце, по крышам хижин и по вельду, свои коричневые армейские одеяла. Даже для распоследней деревенщины эти квадратные пятна, словно коричневые пластыри, наклеенные вокруг всего крааля, были бы признаком того, что там что-то необычное. Я заторопился назад, чтобы исправить ситуацию, прежде чем будет слишком поздно.
Когда мы покончили с завтраком, где-то часа через три после рассвета, часовой из одной из хижин сообщил об идущем с севера отряде. Нам оставалось только ждать и надеяться: все готово, каждый знает, что делать. Никто не высунет головы и не выстрелит из винтовки, пока я не свистну из своей «рубки» – тогда каждый выскочит и разрядит магазин в противника. Если нас обстреляют, люди в хижинах попрыгают в глубокие траншеи и будут в безопасности. Стоя у себя в «рубке» и разглядывая через бойницы брод, я размышлял об открывающихся возможностях. Если очень повезет, бурские разведчики пройдут мимо нас, и мы сможем затаиться, пока не подойдут главные силы. Чтобы точно оценить, насколько далеко я могу позволить зайти последним, прежде чем открыть огонь, и отметить точное место, в котором это лучше сделать, я спустился в направленные к броду и дороге на юг траншеи, чтобы посмотреть, как всё выглядит на уровне стрелков. К своему безграничному ужасу, я обнаружил, что ни брод, ни дорога с ближнего берега реки, пока она не уйдет далеко к югу от Обережного холма, из траншей не видны! Выпуклость холма всё скрывала – должно быть, это и называется «мертвой зоной»! И так оно и было. То самое место, где лучше всего подловить врага, где ему придется пройти, нами не простреливалось! Максимум, по броду можно было вести огонь из северных бойниц моей «рубки» и еще одной хижины. Как клял я себя за глупость! Но толку в этом не было. Мы не могли начать рыть новые окопы ниже по склону холма – они бы тут же выдали нашу позицию. Поэтому я настроился выжать из сложившегося положения максимум и, если нас не обнаружат бурские разведчики, открыть огонь по основным силам, когда они скопятся на берегу, ожидая, пока перейдут те, что спереди.
Там мы могли их обстрелять, правда, с куда большего расстояния, чем я рассчитывал. Как же повезло, что я вообще обнаружил этот серьезный промах, иначе мы позволили бы основной массе врага перейти брод и заметили бы такую мелочь, как «мертвая зона», когда уже было бы слишком поздно. Я также припомнил (хотя утешало это не особо), что люди и повыше меня совершали подобные ошибки – на учениях я сплошь и рядом видел, как какой-нибудь старший офицер едет вдоль фронта на лошади и с этой высоты назначает позиции для траншей, в которых стрелки потом будут лишь слегка приподниматься над землей. Однако те окопы не ждала проверка реальным боем. Моя же ошибка так легко не пройдет.
Полевой телеграф передает новости о победе в Клип-Дрифте, 1899 г.
Тем временем вражеские разведчики двигались так же, как я уже описывал, но только, пройдя мимо фермы у Инцидентамбы, они не замерли, что-то заподозрив, а разделились на маленькие группы, пересекли реку и с предельной осторожностью осмотрели кустистый берег. Но, не найдя там никаких «хаки», буры, очевидно, не рассчитывали наткнуться на кого-то дальше в открытом вельде и беззаботно двинулись дальше. Несколько групп объединились в отряд человек из тридцати и ехали вперед, болтая. Направятся ли они осмотреть крааль или пройдут мимо? Мое сердце бешено колотилось. К несчастью, маленький холм, на котором мы разместились, наверняка их привлечет – это же отличная точка, откуда можно оглядеть округу до горизонта и дать сигнал основным силам на севере. К тому же крааль – это подходящее место, чтобы спешиться ненадолго и, пока основные силы переправляются, развести, скажем, огонь и сварить немного кофе. Буры, ничего не подозревая, ехали в нашу сторону, смеясь, болтая и куря. Мы не издавали ни звука. Наши голландские и каффирские гости тоже не издавали ни звука, поскольку рядом с их
