Это было давно: Дневники. Воспоминания. Путешествия - Алла Сергеевна Демидова
Пришедшие все хвалили Сережу, как он пытался помочь, но когда понял, что он один не справится, поспешил за помощью. Я была рада за него. После 3 часов пришли последние, в том числе наша Люся; она была в таком изнеможении, что еле открывала глаза и заснула как убитая в тот же момент, как голова ее коснулась подушки.
Но наше беспокойство ту ночь не кончилось на этом. Дело в том, что профессор Цебриков с несколькими молодыми людьми уехал кататься на лодке, когда еще не было ветра. И они все не возвращались, хотя на озере нарастали волны и ветер усиливался. Я ушла наверх, на нашу темную верхнюю террасу и долго стояла там, всматриваясь в туманную даль. В ушах у меня стояли слова плачущей Antoinette: «Наш профессор! Господи, где же они? Те, что на горе, придут, ну приползут в крайнем случае; а те, что на озере… ведь они могут не вернуться!» Между тем озеро все сильнее волновалось. Одна за другой вставали огромные волны. Уже было темно, и только слышался грозный шум прибоя. На том берегу была отвесная скала, о которую, как скорлупа ореха, разобьется наша лодочка. Мы были в панике, но ничем не могли им помочь. Единственная надежда на маленький островок Oliva, лежащий почти в середине озера; да и тот может их спасти, если они попали на него до бури, так как он тоже скалист. Или, может быть, счастливый случай прибьет их как раз к одному из немногих низких мест того берега, где расположен поселок. Был уже 4-й час утра, с горы вернулись все, а буря не утихала, и все наши попытки послать большую парусную или моторную лодку были тщетными. В 5-м часу я почувствовала, что не в состоянии больше ни сидеть, ни стоять: ведь это была вторая бессонная ночь. Но проснулась я все же рано, часу в 8-м. Оказалось, что профессор с молодыми людьми вернулись. После 5 часов утра буря стала утихать, и тогда на розыск послали две парусные лодки: одну к тому берегу, другую на остров, где их и нашли. Пережили они, конечно, ужасную ночь, думали, что не вернутся живыми. На остров они попали еще до бури, но отойти от него уже не могли. В разгар бури волны перекатывались через скалу острова, и они думали, что их просто смоет волной. Пережидали они в каких-то углублениях берега, в небольших пещерах.
Утром озеро лежало перед нами спокойное, прозрачное, синее; мягко освещенное солнцем, и в совершенно прозрачном воздухе вырисовывались скалы другого берега.
Эта ночь останется для меня навсегда памятной еще и по особому чувству братства и любви ко всем людям перед надвигающейся опасностью. Я не забуду ни слезы Antoinette, ни усилия повара-итальянца до 3 часов ночи накормить непременно горячим всех возвращающихся с горы, ни содержателя отеля signor Gulio, который сначала с проводником пошел в горы, а потом в 5 часов утра на парусной лодке – к острову. Да, люди все братья, это чувство вырвалось наружу и создало в отеле особенную, очень хорошую атмосферу. Мы постепенно узнавали друг друга лучше и полнее.
Мы все очень любили кататься на лодке, которая в ту памятную ночь доставила нам столько волнений. Лодка была немаленькой, она выдерживала до 8 человек. В нашей компании обычно довольствовались 5-6 людьми. Первые недели мы уходили на лодке почти каждый день, но только часа на полтора, чтобы успеть отдать ее следующим жаждущим покататься.
К нашей компании присоединилась Антонина Георгиевна Федорова, знакомая мне по Москве фельдшерица. Она оказалась очень хорошим человеком, сердечным, чутким и, вместе с тем, сильным и смелым. Она, кстати, была единственным человеком с медицинским образованием, к которому можно было обратиться за советом, и поэтому вокруг нее крутилось всегда много пациентов. На лодке она предпочитала ездить с нами, так как нашу компанию считала самой смелой. Особенно нам нравилось кататься на лодке поздно вечером, когда стемнеет. В черной воде играли огни берега, темные скалы надвигались на нас, а низкое небо с блестящими большими звездами было просто сказочно. Иногда начинались астрономические беседы; Александра Васильевна и я немного знали расположение звезд, учили остальных находить созвездия, а ботаник Раздорский, который часто присоединялся к нам, делился астрологическими знаниями, что особенно интересовало нашу Люсю. Она была по астрологическому календарю Весами, считала, что Луна – это ее знак и поэтому любила, когда ночи были особенно лунными.
Одна из прогулок в лодке по озеру была необычна. Дело было утром, накануне отъезда 2-й группы, где находилась и Антонина Георгиевна. Нас было шесть человек: Орлов, Татьяна, Александра Васильевна, Антонина Георгиевна, Мария Семеновна и я. Антонина Георгиевна была в очень хорошем настроении; говорила, что завтра не хочет уезжать, с удовольствием осталась бы с нашей группой, так как очень привязалась к нам. И мы решили плавать на лодке дольше, чем обычно, нам хотелось доставить себе наслаждение на прощание. Лодка шла довольно быстро на двух парах весел. На середине, хотя озеро казалось совершенно спокойным, лодку начало качать. Антонина Георгиевна опять сказала, что любит нашу компанию за смелость. Из нас всех она почему-то особенно любовно относилась к Александре Васильевне и называла ее Шурочкой, говорила, что у нее была такая милая знакомая, которую тоже звали Шурочкой. Александра Васильевна немного смущалась, но не теряла доброго расположения духа. Во время пути завязался разговор о том, что есть хорошего и дурного в жизни. Орлов развивал теорию, что в жизни все происходит к лучшему и все в итоге кончается хорошо. «По крайней мере, в моей жизни», – прибавил он. Рассказал о своей юности, как он был исключен из одной семинарии за сношения с группой социал-революционеров, еле окончил курс, так как едва добился разрешения поступить в другую семинарию; рассказал о своей солдатской жизни, когда ему пришлось служить в какой-то среднеазиатской пустыне, которая осталась в памяти своей своеобразной, оригинальной жизнью. Теперь он вынужден жить за границей, а жена его осталась в России, и он еще не видел своего ребенка – но все это ничего, все образуется, и все несообразности жизни, сыплющиеся на его голову, не сломили его, а воспитали, и жизнь, несмотря ни на что, прекрасна. «Посмотрите: какое небо! Какое солнце!» – и он запел «Из-за острова на стрежень…» Но я видела, что глаза у него грустные. А Александра Васильевна, когда мы вернулись домой, сказала мне: «Вы заметили: Орлов говорит не то, что думает, он всегда немного
