Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга вторая. Вошедший сам

«Ещё в марте 1918-го началась англо-франко-американская интервенция с целью свергнуть советскую власть. "Офицер французской армии" ради брака с которым Эльза отправлялась за границу, служил, таким образом, в войсках, которые вели войну с властями, выдавшими Эльзе заграничный паспорт. Непостижимым образом её благословили на супружество с офицером-противни-ком. Для этой цели отправили за границу. С поразительной непосредственностью причину отправки записали в паспорт открытым текстом. Да ещё дали в сопровождение мать…»

Единственным логичным объяснением беспрепятственного выезда Эльзы и её матери за рубеж может быть какая-то заинтересованность в их поездке чекистов.

– Не оттого ли эта важнейшая страница биографии Эльзы полна белых пятен? – задавался вопросом Аркадий Ваксберг.

С Эльзой Каган в нашем повествовании мы встретимся ещё не раз, и у нас будет возможность поломать голову над загадками её биографии. А пока – небольшой, но весьма примечательный штрих.

В последнем томе 13-томного собрания сочинений Маяковского, вышедшем в 1961 году, есть подробнейший «Указатель имён», в котором упомянуты все те, с кем поэт общался, имел какие-либо дела. Откроем раздел на букву «Э»:

«Эличка, Эльза, Эль зк а, Элька – см. Триоле Э.Ю.»

Смотрим раздел на букву «Т»:

«Триоле Эльза Юрьевна (р. 1896), французская писательница, общественный деятель».

И всё!

Выходит, что ласкательно-уменьшительными именами Маяковский называл какую-то загадочную заграничную «писательницу», чьи произведения в Советском Союзе мало кто читал. То есть Эльзу Юрьевну советская власть от себя как бы решительно отторгала. Почему? Об этом мы тоже ещё поразмышляем.

Л.Ю. Брик, Е.Ю. Каган, Э.Ю. Триоле. 1920-е годы

А пока вернёмся в год 1918-ый. Отъезд Эльзы Каган и её матери из страны большевиков Бенгт Янгфельдт прокомментировал ещё и так:

«Если у Эльзы желание уехать из Советской России действительно могло быть продиктовано чувствами к будущему мужу, то в случае с Еленой Юльевной нет сомнений: записанные в её паспорте слова о «сопровождении дочери» были всего лишь удобным предлогом, а на самом деле она ехала в Лондон, чтобы там остаться».

В Лондоне жил Лео Юльевич Берман, родной брат Елены Юльевны Каган.

Узнав от сестры, что мать решительно отказалась приехать в Левашово, Лили Брик сама поехала проводить отбывавших. Эльза потом вспоминала:

«Жара, голодно, по Петрограду гниют горы фруктов, есть их нельзя (оттого, что холера, как сыщик, хватает людей где попало, на улице, в трамвае, по домам). С немыслимой тоской смотрю с палубы на Лиличку, которая тянется к нам, хочет передать нам свёрток с котлетами, драгоценным мясом. Вижу её удивительно маленькие ноги в тоненьких туфлях рядом с вонючей, может быть, холерной лужей, её тонкую фигуру, глаза».

Наконец, пароход «Онгерманланд» медленно отходит от причала и берёт курс на запад. Случилось это 4 июля 1918 года.

Эльза Каган полагала, что уезжает совсем ненадолго:

«А я-то думала, что через каких-нибудь три-четыре месяца вернусь!»

Однако жизнь распорядилась иначе.

Вспомним, что это была за жизнь.

Накануне бунта

Начнём с воспоминаний Юрия Анненкова о его загородном доме в Куоккале:

«В моём "родовом" куоккальском доме, прозванном там "литературной дачей "и отделённом узкой дорогой от знаменитой мызы Лентула, где много лет провёл Горький, живали подолгу друзья моего отца: освобождённая из Шлиссельбурга Вера Фигнер, Владимир Галактионович Короленко, Николай Фёдорович Анненский, редактор "Русского богатства " и его старушка-жена Александра Никитична, переведшая для нас, для русских, "Принца и нищего " Марка Твена, известный в период первой революции (1905) издатель подпольной литературы Львович, Евгений Чириков, Скиталец…»

Вера Николаевна Фигнер была террористкой, членом Исполнительного комитета «Народной воли», участвовала в подготовке покушений на Александра II. После убийства царя была единственной, кому удалось скрыться. Но весной 1883 года её всё же арестовали, отдали под суд и приговорили к смертной казни, которую заменили бессрочной каторгой. В 1906 году ей разрешили выехать за границу для лечения, и там она вступила в партию эсеров, из которой вышла после разоблачения Азефа. Октябрьский переворот большевиков не приняла.

Владимир Галактионович Короленко – русский писатель, общественный деятель, защищавший права людей в царское время, в гражданскую войну и в период советской власти.

Журнал «Русское богатство», основанный в 1876 году, был против всех уклонов (и правых и левых) и выступал как против марксистов (социал-демократов и эсеров), так и против кадетов, октябристов и черносотенцев-националистов. В журнале критиковались церковь и бюрократы, творившие беззакония, а также буржуазия, толстовцы, декаденты (пессимисты, утратившие веру в жизнь) и иже с ними.

Давид Владимирович Львович учился в Новороссийском и Петербургском университетах, окончил университет Мюнхенский. Активно участвовал в социал-сионистском движении, арестовывался, работал в социал-демократической фракции Третьей Государственной думы.

Евгений Николаевич Чириков был писателем, драматургом, эмигрировавшим после октябрьского переворота и потому вычеркнутым из советской истории.

Степан Гаврилович Скиталец (Петров) был писателем и поэтом. С радостью встретил Февральскую революцию, октябрьский переворот не принял.

На даче Анненковых часто бывал и Маяковский со своими друзьями-футуристами.

Между тем гражданская война уже разгоралась. Первые стычки между отрядами «красных» и «белых» произошли неподалёку от большевистского Петрограда, в Финляндии, по поводу которой 18 декабря 1917 года ленинский Совнарком постановил:

«… признать государственную независимость Финляндской республики».

23 марта 1918 года на станции Антреа верховный главнокомандующий финской армии генерал Карл Густав Маннергейм обратился к войскам, сказав:

«Когда я прибыл на карельский фронт, я приветствовал мудрых карел, которые так мужественно сражаются с разбойниками Ленина и их жалкими пособниками, против людей, которые со знаком Каина на лбу нападают на своих братьев…

Я клянусь…что не вложу свой меч в ножны, прежде чем последний вояка и хулиган Ленина не будет изгнан как из Финляндии, так и из Восточной Карелии».

В русском переводе этой речи, которую историки назвали «клятвой меча», пособники Ленина именуются «разбойниками» и «хулиганами», хотя Маннергейм наверняка употребил более суровое слово: «бандиты». Именно такой перевод хочется употребить после знакомства с воспоминаниями Юрия Анненкова, которому довелось пообщаться с «деяниями» этих «хулиганов»: