Александр Петряков - Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

А еще через полгода, в июне 1922, Сальвадор Дали успешно сдал выпускные экзамены в институте Фигераса и получил степень бакалавра. Осенью уже предстояли другие экзамены — вступительные, в давно вожделенную Королевскую академию.

Королевская академия изящных искусств Сан-Фернандо была основана Филиппом V, первым испанским Бурбоном, в 1742 году. Ее художественный факультет располагался в красивом здании неподалеку от музея Прадо, куда Дали будет ходить почти ежедневно во время своей учебы в Мадриде.

О поступлении в Академию очень занимательно рассказал и сам Дали, и его сестра в своих мемуарах. Приехали они в Мадрид всей семьей — он, его отец и сестра — и являли для столичных жителей такое комичное зрелище, что на них стали просто показывать пальцем. И неудивительно: Сальвадор ходил в длинном, до пят, плаще, огромном черном мохнатом берете, длиннющий шарф свисал с шеи анархистским знаменем, в руках — длинная трость, лицо обрамлено бакенбардами, а иссиня-черные волосы отпущены до плеч. Можете себе представить, как смотрелись рядом с ним провинциально одетый отец и девочка-подросток в локонах. Когда они однажды отправились в кино, их просто обсмеяли, и вспыльчивый отец сказал, что в кино он больше ни ногой.

Итак, предстояли экзамены. Первый — по рисунку. Дали должен был выполнить «Вакха» по скульптуре Якопо Татти иль Сансовино. Шесть дней, отведенные на рисунок, описаны у Дали примерно так. Два дня Сальвадор усердно трудился, а на третий смотритель Академии заметил отцу Дали, что у его сына рисунок меньше, чем у остальных, да и поля слишком широкие. Отец был явно обеспокоен этим замечанием и посоветовал сыну, пока не поздно, начать рисунок заново. Сальвадор без колебаний скомкал начатый рисунок (воля отца была для него законом), однако на третий день у него ровным счетом ничего не получалось, и отец впал в панику, ругая себя, что посоветовал сыну начать сызнова. Да уж, действительно, послушался смотрителя! На четвертый день Дали скомпоновал столь неудачно, что ноги Вакха на листе просто не поместились.

Итак, оставался всего один день, за который надо было сделать рисунок, а ведь требовался еще один день на проработку. Отец в буквальном смысле рвал на своей лысой голове остатки волос.

В оставшийся, шестой, день Сальвадор всего за час сделал рисунок, но он оказался еще меньше первого! Отец был в полном отчаянии и говорил, что придется «хвост поджавши домой возвращаться». Однако комиссия вынесла иной вердикт: «…несмотря на несоответствие представленной работы требуемым размерам, рисунок выполнен столь безукоризненно, что комиссия считает возможным отступить от правил».

Вся семья была несказанно счастлива. Довольный отец уехал с дочерью домой в Фигерас, а ставший студентом Королевской академии молодой Дали поселился в «Студенческой резиденции» — элитном общежитии для детей состоятельных родителей. Это общежитие состояло из пяти корпусов, где жили 150 студентов, имело прекрасную библиотеку, удобные комнаты с душевыми и ванными и было окружено садами.

В «Рези», как называли общежитие сами обитатели, царил дух свободы. Это был, единственный, пожалуй, из учебных центров в Испании, не подконтрольный церкви. В разное время с лекциями здесь выступали многие знаменитости: писатели Герберт Уэллс, Луи Арагон, Поль Валери, физик Альберт Эйнштейн, философ Хосе Ортега-и-Гассет. На музыкальные вечера сюда приезжали не менее известные Мануэль де Фалья, Андрес Сеговия, Игорь Стравинский, Морис Равель, Франсис Пуленк. Дали, как одержимый, принялся за учебу. После занятий в Академии шел в Прадо, где проводил долгие часы. Наконец-то он мог хорошенько изучить и насладиться своим любимейшим Веласкесом. В нем Дали видел не только одного из прославленных старых мастеров, но и великого новатора, — позже он писал, что в одном куске Веласкеса содержится весь так называемый современный авангард.

В «Резиденции» он запирался у себя в комнате и усердно трудился. Ни с кем из студентов он не знакомился, отчасти по причине своей сверхзастенчивости, о которой ходили впоследствии легенды, отчасти из провинциального снобизма и параноидальной уверенности в своей избранности. Удивительнейшим образом в нем уживались робость, полная некоммуникабельность, боязнь в одиночку перейти улицу (как свидетельствует сестра, его надо было, как малыша, переводить за ручку), зачехленность от окружающих и в то же время — агрессивное навязывание своих взглядов, страсть к скандалам и чудовищный эгоцентризм.

В то время в «Рези» жил человек, обладавший талантом дружеского общения, которого звали Пепин Бельо. Он был знаком почти со всеми обитателями элитного общежития. Его добродушное обаяние и умение слушать снискали ему славу доброго малого. Он страдал бессонницей и вел поэтому ночной образ жизни. Пепин был студентом медицинского факультета, но врачом так и не стал, как, впрочем, художником или поэтом, хотя и в этих областях подавал надежды, растратив себя на общение с друзьями.

Был он приятелем и Луиса Бунюэля, также любителя ночной жизни. Бунюэль был типичным упрямым арагонцем, причем эти провинциальные качества усугублялись его мужскими доблестями: он занимался боксом, греблей и другими видами спорта, был подтянутым красавцем и регулярно посещал лучшие публичные дома испанской столицы. Именно Пепин Бельо и познакомил Бунюэля с Дали, хотя Бунюэль в своих воспоминаниях говорит, что «открыл» Дали именно он. А сам художник пишет, что все-таки именно Пепин Бельо как-то однажды заглянул в оставленную открытой горничной дверь и увидел кубистические работы, о чем и рассказал другим своим приятелям…

Новичка взяли в оборот и стали таскать по злачным местам Мадрида — учили «кутить». В первый же поход в кафе под названием «Хрустальный замок» Дали напился через четверть часа (это с непривычки, а позже он будет равнодушен к алкоголю). Когда его эпатирующее одеяние и бакенбарды стали вызывать у посетителей соответствующую реакцию, друзья рьяно встали на его защиту. Особенно, как вспоминает Дали, «грозен был Бунюэль, известный задира и отчаянный драчун».

Но молодой художник тут же объявил своим новоявленным приятелям, что не хочет больше испытывать их терпение, да и терпение окружающих, поэтому принимает решение постричься и облачиться в цивильный костюм, чтобы не отличаться от своих друзей.

Этим он вызвал у них легкое разочарование. Им было приятно, что рядом с ними такая диковинка, эпатирующий публику эктравагантный субъект, — сами они были насквозь добропорядочные буржуа, плоть от плоти своих родителей, даже на такой невинный бунт их не хватало…