Василий Дегтярёв - Моя жизнь

В будущих войнах им предстояло сыграть серьезную роль. Начальник полигона получил приказ начать систематическое обучение ефрейторов и солдат стрельбе из пулемета. Опытных учителей или инструкторов пулеметной стрельбы на полигоне не оказалось. Тут-то и вызвал меня Филатов.

— Ну, Дегтярев, есть для тебя важное дело. Поручаю тебе взяться за обучение группы ефрейторов стрельбе из пулемета.

Это заставило меня призадуматься. Пулемет Максим я знал хорошо, но навыков в преподавании стрельбы у меня не было. Я сам научился стрельбе из пулемета почти без посторонней помощи. А тут предстояло учить других. Но приказ был подписан, и мне ничего не оставалось, как приступить к его выполнению.

Чтоб учеба шла успешно, я хорошо отладил и смазал свой Максим, и он работал довольно исправно.

Занимались мы на полигоне недалеко от опытной мастерской, чтобы в случае порчи пулемета можно было быстро его починить. А нужно сказать, что пулеметы того времени были очень капризны и непрочны. Был у них еще один серьезный дефект — они быстро перегревались. Сделаешь несколько сот выстрелов — и из пулемета пар столбом.

Ефрейторы в шутку называли их «самоварами».

Чуть свет я вставал, одевался и, выкатив из казармы тяжелый Максим, начинал занятия.

Раскинув на траве шинель и разобрав пулемет, я объяснял название и назначение каждой части, а потом по очереди заставлял всех самостоятельно собирать машину. Без тщательного изучения устройства пулемета даже думать о стрельбе нельзя было. Только те, кто хорошо знал все детали пулемета, могли устранить частые «заедания» и мелкие повреждения.

Я старался объяснять сложное устройство пулемета простым, понятным каждому языком, и это облегчало наши занятия.

Все двенадцать ефрейторов хорошо изучили Максим и прекрасно выдержали испытания по стрельбе… Мне была объявлена благодарность.

Затем я обучил стрельбе из пулеметов группу оружейных мастеров и принялся за обучение солдат.

Мне полюбилось это дело, и я вкладывал в него не только все свои знания и навыки, но и, как говорится, всю свою душу.

Со временем эти занятия приняли более организованный характер. На базе нашей небольшой группы благодаря усилиям полковника Филатова была создана первая школа русских пулеметчиков.

Об этой первой школе русских пулеметчиков знают многие советские воины, но вряд ли они знают, что первым преподавателем в ней был рядовой солдат и оружейный мастер.

Проводя занятия по пулеметной стрельбе, я часто вынужден был их прерывать и становиться из преподавателя механиком, то-есть чинить поврежденный пулемет.

Это вызывало не только досаду, но и обиду на то, что мы вынуждены стрелять из такого непрочного, привезенного из-за границы пулемета. «Неужели, — думал я, — русские инженеры, мастера, изобретатели не могут создать свой, русский, пулемет, который был бы лучше и прочней?»

Я вспоминал Ползунова, Кулибина, тульских оружейных мастеров и думал, что нет и не может быть такого дела, в котором не показал бы себя русский человек.

Тогда я еще не мог предвидеть, что со временем сам изобрету такой пулемет, но мне кажется, что желание создать русский добротный пулемет у меня зародилось именно в те дни.

Позже, когда я познакомился с пулеметами Мадсена и Шварцлозе, когда я приобрел знания по оружейной автоматике, эта мысль стала принимать более конкретные формы. Изобрести русский пулемет, который превосходил бы все заграничные системы, — стало моей сокровенной мечтой.

Ее я вынашивал почти полтора десятилетия. За это время в нашей стране произошли великие преобразования, и именно они помогли осуществлению моей мечты.

Но об этом позже.

В то время, обучая ефрейторов и солдат стрельбе из пулемета, я мог только мечтать о творчестве. Всякие попытки с моей стороны к изобретательству если не пресекались прямо, то просто не получали поддержки. Мне напоминали о том, что я простой солдат и что не следует забывать об этом.

С болью в душе я откладывал, отодвигал свои мечты до лучших дней. Но желание творить и изобретать во мне не угасало, а разгоралось с новой силой.

И чем чаще ломались иностранные пулеметы, тем больше укреплялось мое стремление создать отечественный пулемет. Я даже начал верить, что рано или поздно именно мне доведется это осуществить.

Встреча с Браунингом

 Прошло более трех лет с тех пор, как я расстался с родной Тулой, а города, в котором жил эти годы, по-настоящему еще не видел. Хотя я и работал оружейным мастером, но был солдатом. А нас, солдат, не часто выпускали в город.

Позднее я понял, что начальство боялось, как бы мы не встретились с рабочими и не набрались «крамольных» идей.

Вот почему нас отгородили от мира каменной стеной. И все же в казармы проникали слухи о событиях, происходивших в России.

О трагедии в Чемульпо, о войне с Японией мы узнали одновременно с жителями города.

Вероломное нападение Японии на нашу страну без объявления войны вызвало большое возмущение.

В опытных мастерских и в казармах, только и говорили о войне. Мы, солдаты, в большинстве бывшие рабочие, понимали, какие бедствия и разорения она несет народу.

Офицеры храбрились и, пытаясь поднять настроение солдат, о японцах говорили пренебрежительно:

— Шавка полезла на слона!

— Наши япошек шапками закидают.

Солдаты и оружейники мало этому верили. Кто-кто, а уж мы-то хорошо знали, что Россия к войне не готова: новейшее оружие — пулеметы были в частях большой редкостью. Каким-то образом до нас дошли слухи о том, что во главе сражающихся русских войск, за немногим исключением, стоят трусливые, бездарные, даже продажные генералы вроде Стесселя, которым чужды кровные, интересы русского народа.

Положение усугублялось еще и тем, что Россия была наводнена японскими шпионами.

А между тем война с Японией продолжалась. И чем дальше развивались события, тем мрачней были известия с фронтов. Не подготовленные к войне, плохо вооруженные русские армии, несмотря на беспримерное геройство солдат, терпели поражение за поражением.

Нередко этому сопутствовали прямое предательство и измены. Случалось, что на фронт вместо снарядов и патронов засылались иконы да кресты.

И все же мужество не покидало русских воинов. Они прославили себя беспримерными героическими подвигами и при обороне Порт-Артура и в сражениях при Ляояне и Мукдене.

Неподалеку от нас, в Кронштадте, на помощь порт-артурцам снаряжалась вторая Тихоокеанская эскадра.

Но этой эскадре, руководимой бездарным адмиралом Рождественским, уже не суждено было изменить хода войны. Пока дальними путями добиралась она к местам сражений, к Цусимскому проливу, японцы овладели Порт-Артуром.