Войны кровавые цветы: Устные рассказы о Великой Отечественной войне - Кутзее
— Гранаты, бутылки — все, как положено.
— Тогда давай простимся.
— Давай, — ответил Иван. — С кем же мне прощаться, как не с тобой!
Мы обнялись. Танк этим временем подошел совсем вплотную и готов был ворваться на траншею.
— Пошли, друг, вот к тому месту, — сказал я товарищу, и как-то само собой мы вместе бросились к танку с гранатами в руках. Перед глазами что-то мелькнуло, раздался оглушительный взрыв, и я упал.
К вечеру очнулся, около меня сидел мой друг Иван Тихонов с перевязанной рукой.
23. Как Василий Теркин
Я воевал с шестнадцатого июля тысяча девятьсот сорок первого года до шестого мая сорок пятого года. Имею ордена и медали.
Получил орден Красной Звезды за форсирование реки Вента в Литве.
Нужно было дать связь, а река быстрая была. Конечно, надо было переплывать с катушками. И вот я переплывал. Переплыл в холодной воде: в марте месяце было дело.
Переплыл, а второй — помощник мой был — он плохо плавал. Когда переплыл (я легче был), то за конец вытащил и его. Он завязан был кабелем, я его поверху тащил. У него груз был больше, аппаратура и катушки — это все тащить надо было. А река, она не так большая, но быстрая и глубокая. Там наполовину лед был.
Что было, там не считалось. На фронте главное — задание. Дано задание переплыть и обеспечить — все!
Как переплыть? А дай связь на таком-то пункте! Вот тебе карта: на этом вот пункте сделайте, а там как переплывешь, об этом уж не спрашивай.
Потом нам по двести грамм дали спирту — я скрывать не стану. Переоделись, выпили — и все в порядке!
Обеспечили. Командир вызывает — и медаль получай! Это как Василий Теркин. Помните, это ж он рыбу ловил и пришел к бабе за солью. А баба и говорит: «Я тебе такую соль покажу! Воевать надо, а не рыбу ловить!» Вот он и воевал, в ледяной воде плавал.
24. Наладил связь
Это было в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Двенадцатый стрелковый полк, входивший в состав Триста шестьдесят девятой дивизии, форсировал реку Проню, что возле деревни Петуховка Белорусской ССР. Солдаты получили приказ утром начать форсирование реки. Я служил в отделении связи. Перед нами была поставлена задача: навести связь между первыми ротами, которые захватят тот берег, и главными силами.
И вот саперы уже наводят переправу для тяжелой техники, пехота переправляется на всяких подручных средствах или просто вплавь. А солдаты, как только вылезут из воды, сразу окапываются и вступают в бой. За первыми же стрелками форсировали реку и мы, связисты. Связь быстренько наладили, все идет как надо!
Вдруг, только начали передавать приказ о дальнейшем продвижении, шальной снаряд оборвал провод. Тут я и вызвался наладить связь. Взял провод в зубы и поплыл искать обрыв. Оказалось, что обрыв-то на берегу: провода были далеко друг от друга! Попробуй-ка найди этот конец, когда тут самый бой идет! Нашел, начал соединять концы. Но в этот момент осколок мины — р-р-раз, прямо в ногу! Такая боль! В глазах потемнело, повалился наземь, не знаю, как не потерял сознание. Кровь полилась в сапог. Но чтоб перевязать, об этом и думать нечего! Некогда, нужна связь!
И связь была восстановлена. Чувствую, по проводу пошли сигналы. Тут я занялся перевязкой. Двигаться — куда там! — совсем не мог! И вот пролежал до следующего утра. Утром подобрали и отправили в госпиталь, в город Климовичи Белорусской ССР.
25. Товарищ Ворошилов к нам приехал
Было это в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Я тогда еще в армии был. В тылу мы были, на формировке.
Идем мы один раз с учения в лагерь, а мы занимались у лагеря в лесу, видим: около дороги, на горке несколько конных верхами. Сначала нам ни к чему. Подходим ближе, смотрим, кто-то знакомый. А это товарищ Ворошилов к нам приехал. Когда поравнялись с ним, каждому поглядеть охота, все тянутся. А он, как на картинках рисуют, в точности.
«Здравствуйте, товарищи!» — кричит нам.
Потом митинг был. Выступал товарищ Ворошилов. Сказал, что наши войска перешли в решительное наступление, что теперь задача: добить врага в его собственной берлоге.
Потом был смотр нашей части. Три дня он был у нас, все проверял, как мы готовы. Везде был: на занятиях был, в казармы к нам приходил, даже на концерте самодеятельности был. Всем интересовался. На четвертый день от нас уехал. А потом скоро и мы на фронт уехали.
26. Правильные слова
Окружили мы немцев в одном населенном пункте. Ни вперед им, ни назад. Измотали их основательно. А вечером приходит к нам комиссар и говорит: «Давайте, ребята, устроим фрицам маленькое развлечение». И развертывает плакат на красном полотнище. А на нем на немецком языке: сдавайтесь, мол, все равно ваше дело капут.
Вот ночью мы и вывесили этот плакат у самых немецких окопов. Утром они ошалели от удивления. Так все и высыпали из всех своих нор.
Читают. Мы, конечно, молчим, не стреляем. Ночью пришли к нам три солдата, руки подняли, оружие сдали. Рассказали они, что от нашей затеи у их офицеров (случился. — А. Г.) припадок злобы: всем, кто будет читать, угрожают расстрелом.
На другой день оттуда открыли стрельбу по плакату. Сперва из пулеметов, а потом из минометов. Сбили. Только на следующее утро смотрят, а плакат наш опять на старом месте.
Четыре дня они палили по нему. Днем бьют, а ночью мы снова его вешали.
Вскоре мы заняли село. К этому времени немногие из осажденных фрицев остались живыми.
На плакате-то нашем были правильные слова!
27. Встреча
Когда началась война, мои погодки были дома. Нас никого в армию не брали: года не подходили. Ходили мы в военкомат, просили, упрашивали военных из аймака, чтобы нас мобилизовали или добровольцами взяли. Но везде нам отвечали одно и то же: малы, подрастите, тогда разговор другой.
А на войну шибко хотелось попасть, не потому, что там вдоволь пострелять можно, а потому, что больно тут переживать те ужасы, которые творили немцы на нашей земле. Хоть далеко враг от нас землю топтал, но та земля, украинская или белорусская, тоже наша земля — советская.
Вот однажды собрались мы вместе около одного домика (было нас подростков человек шесть), и говорю:
— Вот бы попасть нам всем вместе на передовую, убить хотя бы по одному немцу. Тогда
