Лора Шрофф - Невидимая нить. Встреча, которая изменила все

Морис просто смотрел на меня своими огромными глазами и ничего не произносил. Казалось, что я сбила его с толку и он немного удивлен.

– Тебе все понятно? – переспросила я. – Все ясно и никаких вопросов?

Потом Морис задал мне вопрос:

– И это все? Ты просто хочешь быть моим другом?

– Да, именно так.

Морис заметно расслабился. Он встал и протянул мне руку. Мы скрепили наше понимание рукопожатием.

– Договорились, – сказал он.

Потом Морис задал мне вопрос:

– И это все? Ты просто хочешь быть моим другом?

Гораздо позже Морис рассказал мне, как он испугался того разговора. Его опыт подсказывал – всем взрослым, которые с ним общались, было что-то от него нужно. Мать, его дяди, сутенер Снейк – у всех были какие-либо эгоистичные интересы. «И сейчас эта белая леди тоже чего-то захочет, – подумал он. – Сейчас-то я и узнаю, почему она ко мне так хорошо относится».

Но я всего лишь хотела стать его другом. Это ему было понять непросто.

Тем не менее мы заключили договор. Или пакт о заключении дружественных отношений. И только через несколько лет я до конца поняла, к каким значительным последствиям приведет наше рукопожатие.

Я сказала Морису, что, пока готовлю еду, он может накрыть на стол. Я передала ему ножи и вилки. Потом поставила три куриные грудки в печку и сварила пасту с овощами. Пока я этим занималась, Морис как-то странно копошился. Через некоторое время он вошел на кухню.

– Мисс Лора, научишь меня тому, как накрывают на стол?

Это был первый раз, когда он попросил его чему-то научить. Я подошла к столу и разложила вилки слева от тарелки, ножи – справа, положила салфетку и поставила стакан. Мы начали есть, и я обратила внимание, что Морис пялится на мои руки.

– Морис, все в порядке?

– Я пытаюсь разобраться, как пользоваться ножом и вилкой одновременно.

Я стала резать медленнее, чтобы ему было понятней. Я не говорила, что учу его, это было лишним. Морис впитывал все мгновенно, ему было интересно. Все тонкости наркоторговли он понял, наблюдая за матерью и дядями. Он стал мастером выживания на улице, поняв, как это делают другие. Просто он еще не видел, как надо правильно пользоваться ножом и вилкой и как накрывать на стол.

Глядя на меня, он правильно взял вилку и нож. Правила этикета во время еды – не самые важные в жизни умения, но они могут пригодиться. Как я заметила, Морис хотел узнать и научиться.

Я обратила внимание, что он съел только половину своей порции.

– Тебе курица не понравилась? – поинтересовалась я.

– Нет, что ты, очень вкусно, – ответил он.

– А чего ты не доел? Ты разве не голодный?

На лице Мориса появилось просящее выражение.

– Хочу матери немного принести, – сказал он. – Можно?

– Морис, курица еще есть на кухне. Доедай все, что у тебя на тарелке, я тебе потом еще сделаю, чтобы ты мог взять домой.

Морис быстро съел все.

После еды мы вместе убрали со стола. Потом на кухне я дала ему колбаску из теста для печенья.

– Давай печенье сделаем? Ты нарежешь, а я испеку.

Я дала ему нож, но он не понимал, что я от него хочу. Я показала, как раскрывать упаковку, потом сказала, что надо отрезать кусок теста в четыре сантиметра, а потом разрезать еще на четыре части. Он выслушал меня и приступил к работе. Мы разложили кусочки на противень, поставили в духовку и через пятнадцать минут пили молоко со свежеиспеченным печеньем с кусочками шоколада.

Морису понравилась идея десерта, которая тоже оказалась для него новой. Десерт – это угощение, а именно угощений в его жизни было не так много. Потом десерт стал его любимой частью обеда. В тот вечер он «заныкал» четыре печенья, чтобы взять домой.

Было уже почти девять вечера, и я хотела удостовериться, что он попадет домой. Я была удивлена, что его никто не хватился. Я упаковала ему еду, и мы сели поговорить напоследок.

– Морис, у тебя дома есть своя зубная щетка?

– Нет, – ответил он.

– А полотенце у тебя есть?

– Нет.

– А мыло?

– Нет, мисс Лора.

Я открыла шкаф и достала полотенце, новую зубную щетку, тюбик зубной пасты и мыло. Все это я положила в отдельный пакет, который потом положила в пакет с едой. Вскоре я узнала, что, что бы он ни приносил домой, все быстро исчезало. Ни его сестры, ни дяди не знали, куда девались все эти вещи. Потом я купила ему ящик с цифровым замком, чтобы он хранил в нем свои вещи.

– И вот еще одна вещь, – сказала я ему, – у меня есть для тебя большой сюрприз.

У него на лице сразу появилось заинтересованное выражение.

– Хочешь сходить на бейсбол в эту субботу?

Его лицо просто засияло. Даже сейчас, когда прошло много лет, я прекрасно помню выражение его лица, которое словно озарилось радостью.

– Но, Морис, надо будет получить у твоей матери письменное разрешение, чтобы ты мог пойти со мной, понимаешь? Ты сможешь дать ей вот это и попросить расписаться?

Морис был страшно удивлен. Швейцар знал, как его зовут.

Я заранее распечатала письменное разрешение и передала ему листок бумаги с текстом. Я попросила его принести мне подписанное разрешение на наше место в то же время в среду.

– Без этой штуки я не смогу отвести тебя на матч, – заявила я.

Он пообещал, что все сделает, и мы договорились о встрече в среду.

– Спасибо за ужин и за подарки, – поблагодарил он.

Я отвела его в лобби и провела мимо Стива-швейцара, который сказал:

– Спокойной ночи, Морис.

Морис был страшно удивлен. Швейцар знал, как его зовут.

В ту среду я ждала Мориса с запиской на 56-й улице. Я прождала десять минут, потом двадцать. Потом я прождала целых сорок пять минут.

Он так и не появился.

VII

Песня матери

Я уже не помню, во время какой именно встречи с Морисом я попросила рассказать о его матери. Он сперва вообще ничего не хотел говорить, но я настаивала. Я считала, что должна узнать про нее все, что возможно. Я проводила много времени с ее сыном, заходя таким образом на ее территорию. Неужели его матери не все равно, что делает ее сын и с кем встречается?

– Морис, а твоя мама работает?

– Нет.

– Чем она весь день занимается?

– Она дома сидит и убирается. Пылесосит и пыль вытирает.

Это я могла понять. Многие женщины являются домохозяйками. Я представила себе его маму: уставшую, загнанную большим количеством детей и отсутствием мужа, который мог бы помочь. Я тогда пыталась понять, как она позволяет своему сыну гулять допоздна. Какая мать может настолько игнорировать своего ребенка? И если она позволяла ему бродить по ночам, так почему же не разрешила пойти со мной на матч? Она была против того, что ее сын сходит на бейсбол? И вообще, как присутствовала она в жизни сына?