На линии огня - Николай Дмитриевич Кондратьев
Трое суток продолжался непрерывный кровопролитный бой. Используя кавалерийские части и броневики, Деникин обошел Белую Глину с трех сторон.
Федько получил приказ главкома Калнина отвести колонну войск к станции Тихорецкой. Здесь главком рассчитывал задержать, а затем и разбить атакующих. Основной удар по открытому правому флангу белогвардейцев должна была нанести тридцатитысячная армия И. Л. Сорокина. Обладающий личной показной храбростью и ораторским красноречием, бывший прапорщик Сорокин считал, что пришлый латыш Калнин находится явно «не на месте». Высокий пост главнокомандующего войсками Северного Кавказа должен принадлежать ему — кубанскому казаку Ивану Лукичу Сорокину. Получив срочный оперативный приказ, Сорокин только на следующий день направил к Кагальницкой полк пехоты. Идущие без «головного охранения», сорокинцы были встречены внезапным залповым огнем полевой заставы 1-го Марковского полка и стремительно откатились на исходные позиции. Сорокин принял подлое решение «выровнять фронт» и отвел свою армию к станции Кущевка.
Всю тяжесть нарастающих ударов белогвардейской армии приняли на себя обескровленные части Ивана Федько. Красноармейцы не имели патронов и отбивали вражеские атаки внезапными штыковыми ударами. Станица Ново-Покровская пять раз переходила из рук в руки.
В Тихорецкой Федько связался с рабочими железнодорожного депо и попросил их отремонтировать и оборудовать машины для автоброневого отряда. Работали и днем и ночью. Подвижной отряд из трех трофейных бронемашин «остин» и двенадцати грузовых автомобилей «фиат», вооруженных пулеметами «максим», стал грозной силой в борьбе с рейдирующей конницей белых.
Автобронеотряд был единственной резервной единицей у командующего 3-й колонной Ивана Федько. Там, где грозила смертельная опасность, где изнуренные непрерывными боями красноармейцы отступали, появлялся Федько с автобронеотрядом и очередями тридцати пулеметов как бы зашивал трещины в линии обороны, сметая цепи атакующих.
Сводки потерь заставили генерала Деникина обратить особое внимание «на огневой кулак красных». По приказу командующего артиллерия белых стала «охотиться» за автобронеотрядом.
На всю жизнь врезался в память Ивана Федько тяжелый день — 14 июля. В штабе главкома Калнина восстали притаившиеся до поры до времени изменники. Погибли областной военный комиссар Силичев и военрук Сосницкий. Главкому Калнину с трудом удалось убежать из штабного вагона. Кавалерия белых ринулась к Тихорецкой. Навстречу вражеской колонне выехал Иван Федько с автобронеотрядом. По пути он встретил командира Тимашевского полка Михаила Ковалева, который быстро и толково доложил обстановку.
— Прогоните конницу, пока она Идет в полковых колоннах, — попросил Ковалев, — а пехоту мы сами одолеем…
— Постараюсь! — сказал Федько.
Бронеотряд обрушил огонь на кавалерию противника. Всадники повернули лошадей назад. Федько хотел похвалить бойцов, но не успел: тяжелый снаряд разбил его машину. Взрывная волна отбросила его в пшеницу. На несколько минут он потерял сознание. Очнулся, услышав громкие голоса. Как будто зовут его. Собрав все силы, Федько поднялся и со стоном рухнул на землю. Израненные осколками ноги не держали измученное болью и усталостью тело. Он попытался еще раз встать во весь рост и потерял сознание.
Командир Тимашевского полка Ковалев, увидев горящую машину, поспешил на помощь Федько.
Ведя огонь с ходу, белогвардейцы приближались к машине.
Ковалев со своими связными отыскал Федько. Два бойца вывезли раненого из полосы огня. Ковалев направил Федько в Краснодар, в госпиталь. Сопровождавшему связному Ивану Израенко строго приказал:
— Смотри в оба! Головой отвечаешь…
4
В госпитале Иван Федько неторопливо и строго проверил, взвесил, как складывались, как заканчивались боевые операции, которыми он недавно руководил. В наступательных боях части проявляли похвальное упорство и одерживали победы над опытным, сильным противником. И теряли стойкость и беспорядочно отступали, когда белогвардейцам удавалось скрытно окружить оба фланга атакующих. Для противодействия охватам следовало выдвигать части из резерва, но, к сожалению, под рукой не было ни одного батальона.
Врачебная комиссия рекомендовала Ивану Федько отпуск, но он отказался: Республика Советов в огненном вражеском кольце, и надо выезжать на фронт.
С боевой обстановкой Ивана Федько ознакомил его верный друг Георгий Анатольевич Кочергин. Он рассказал о том, что из Царицына получен приказ Реввоенсовета Южного фронта, утверждающий Сорокина в должности главнокомандующего всеми войсками, сосредоточенными на Северном Кавказе.
Для Федько эта новость была настолько неприятной, что он даже усомнился:
— Не может быть! Я слышал, что главкомом будет Дмитрий Жлоба.
…В конце августа Федько был назначен командующим 1-й колонной войск. И с первых же дней он столкнулся с противоречивыми, а иногда и явно преступными действиями нового главкома Сорокина. Так, в середине сентября Федько узнал о том, что в районе станиц Белореченской, Черниговской, Пшехской идут ожесточенные бои: Таманская армия И. И. Матвеева пробивается на соединение с частями Северо-Кавказской армии. Федько долго сидел над оперативной картой, прикидывая расстояние до населенных пунктов в районе наступления таманцев, и пришел к выводу: необходимо помочь товарищам в беде, пойти вперед и ускорить долгожданную встречу.
К столу подошел связной Иван Израенко и положил телеграмму:
— Срочный приказ…
Федько дважды прочел и не поверил своим глазам: Сорокин предлагал отвести полки колонны в станицу Невинномысскую. Отступать, когда обстановка требует наступления!
Федько привык быстро и точно выполнять приказы старших начальников, но это распоряжение нашел кощунственным, преступным. Связался с командующим Белореченским фронтом Г. А. Кочергиным, и тот одобрил решение двигаться навстречу таманцам.
Умело маневрируя и сосредоточивая артиллерийский и пулеметный огонь на решающих участках, полки Федько отбросили белогвардейские части и 17 сентября соединились в станице Дондуковской с прославленной Таманской армией. Этот день стал подлинным праздником для тридцати тысяч бойцов и огромного обоза беженцев — завершением «железного потока».
Командующий Таманской армией Иван Иванович Матвеев горячо поблагодарил Федько и Кочергина за боевую поддержку.
— Довоевались до последнего патрона, — признался Матвеев, — пробивались штыками да прикладами. Хорошо, что вы подоспели.
— Хорошо, да не очень, — хмуро заметил Кочергин. — Главком Сорокин может свернуть нам головы за то, что пошли против его воли. Самодур, карьерист. Лезет в диктаторы, аж шкура трещит.
— Сорокин любит, чтобы ему в рот смотрели да поддакивали, — сказал Федько. — Какое-то болезненное, раздутое самолюбие. Он один умнее и дальновиднее всех. Окружил себя холуями и пьяницами. Не штаб, а шантан какой-то. Обо всем этом честно и прямо следует доложить в Реввоенсовет республики.
— А разве местные власти не могут решить этот вопрос? — спросил Матвеев.
— Могут, да не хотят. А может, и боятся, — сказал Кочергин. — Посмотрим, какие новости привезет Полуян из Москвы.
Член Всероссийского ЦИК Ян Васильевич Полуян вернулся в Пятигорск 4 октября 1918 года. В тот же день он выступил с докладом на сессии ЦИК Северо-Кавказской Советской Республики. Было принято постановление о создании Реввоенсовета Красной Армии Северного
