Сыны степей донских - Константин Абрамович Хмелевский
Такие же настроения были и в соседней 8-й дивизии.
Написанный М. В. Кривошлыковым наказ был доставлен в Воронеж и опубликован сначала в местных, а затем и в московских газетах. Голос протеста фронтового казачества прозвучал на всю страну. Внимательно следивший за борьбой против калединщины, В. И. Ленин отметил в те дни происшедшую перегруппировку классовых сил в области и пришел к выводу, что «против Каледина стоит явно большинство крестьян и трудового казачества даже на Дону»[9].
Разрыв фронтового казачества с Войсковым правительством назрел. Нужно было помочь казакам сделать решающий шаг, объединить их. Так возникла идея созыва съезда фронтовиков.
НА КАМЕНСКОМ СЪЕЗДЕ
— С Калединым предстоит воевать. Миром он власть не отдаст, — говорил руководитель каменских большевиков Е. А. Щаденко на совещании полковых и сотенных делегатов 5-й и 8-й казачьих дивизий. — А ведь вы, фронтовики, самая крупная военная сила в области. С кем вы будете? Пришел час решения. Нужно силой заставить новочеркасское правительство уступить место представителям трудового народа.
— Правильно, — поддержал Ипполит Дорошев. — Злы казаки на Каледина, не хотят воевать за него. Но и против атамана выступить не решаются. Этот нейтралитет до добра не доведет. Каледин и Богаевский распустят по домам революционные полки, казаки притулятся к своим казачкам, а генералы да атаманы вновь сядут им на шеи. Мы у себя в 5-й дивизии решили, — продолжал Дорошев, — собрать съезд фронтовиков и на нем прямо заявить Каледину, чтобы Войсковое правительство и круг перестали поддерживать царских генералов. Об этом решении знают в 8-й дивизии. Они с нами. Соберем делегатов от всего Северного отряда.
В инициативную группу по созыву съезда вошли: И. А. Дорошев — от комитета 5-й дивизии, И. А. Ермилов — от 44-го полка 8-й дивизии, С. И. Кудинов — от каменской станичной команды. Члены группы разъехались по полкам агитировать за созыв съезда. Кудинов с товарищем по каменской команде П. Косюковым приехали на хутор Гусев в сотню Кривошлыкова.
Михаил приветливо встретил посланцев из Каменской, спросил о цели приезда, распорядился собрать в помещении хуторской школы казаков на митинг. Рассаживаясь, фронтовики косились на незнакомых людей — кто такие?
— Мы собрались, — сказал Кривошлыков, — послушать представителя наших каменских товарищей. Они предлагают созвать съезд фронтового казачества и послать на него делегатов от нашей сотни.
В короткой речи Кудинов пояснил, что съезд нужен, чтобы покончить с контрреволюционными действиями атамана, утвердить на Дону мир и власть трудового народа.
— По всему было видно, — вспоминал позднее Кудинов, — что собравшиеся были подготовлены к такому обороту событий. Выступавшие казаки возмущались преступными приказами Каледина и дружно поддержали предложение о созыве съезда. Прощаясь с Кудиновым, Кривошлыков посоветовал заехать на хутор Астахов и познакомиться с Федором Подтелковым из 6-й гвардейской батареи: очень разумный, волевой человек и в политике разбирается. Еще не большевик, но ненавидит Каледина и калединцев… Мы встречаемся на заседаниях дивизионного комитета. Хорошо бы его привлечь к подготовке съезда. Очень, очень полезно.
Батарея Подтелкова вместе с 27-м казачьим полком прибыла на Дон в начале декабря и расположилась на хуторах Астахове и Березовом Каменской станицы. Федор Григорьевич к тому времени был выбран казаками помощником командира батареи.
— Однажды, — рассказывал учитель Березовской школы В. А. Калинин, — к нам на квартиру явился высокого роста гвардеец в погонах подхорунжего и отрекомендовался: «Член батарейного комитета Подтелков». Очень вежливо попросил разрешения провести в школе собрание батарейцев. Вечером большой классный зал был набит до отказа — батарейцы, казаки соседнего 44-го полка, старики хуторяне. Из нашей комнаты, находившейся через стену, — говорил старый учитель, — слышно было решительно все.
Обсуждали приказ атамана о переброске казачьих частей к Луганску, откуда будто бы угрожали Дону отряды Красной гвардии. Офицеры и часть казаков высказывались за то, чтобы исполнить приказ и выступить на защиту родного края от большевиков. Однако многие из собравшихся не поддержали их. Слышались возгласы: «Навоевались, хватит!»
Поднялся Подтелков.
— Какое право имеет Каледин выступать от имени всего казачества, когда он избран атаманом лишь кучкой офицеров и богатеев. Их интересы он и защищает. А правительство Ленина — подлинно народное.
Подтелков предложил приказа не исполнять, а Каледину выразить от имени трудового казачества недоверие.
Собрания устраивались чуть ли не каждый вечер. Страсти разгорались все сильнее. Батарейцы горячо стояли за Подтелкова. Убежденность в своей правоте, несокрушимая воля, бесстрашие и огромное личное обаяние привлекали к нему симпатии рядовых казаков. Сторонники Каледина буквально неистовствовали, готовы были расправиться с революционным вожаком. Во время одного из собраний казаки обезоружили нескольких офицеров, намеревавшихся убить Подтелкова. Федор лишь посмеивался. По вечерам он зачастил в уютную квартиру учителя. За стаканом чая с домашним вареньем давал волю мечтам о будущей свободной жизни, о встрече с родными. Но вдруг спохватывался.
— Некогда, знаете, такое время, — и быстро уходил.
Много сил и времени отнимали дела в дивизионном комитете. Здесь Подтелков встретился с большевиком Ипполитом Дорошевым, Михаилом Кривошлыковым. В июне на Войсковом круге Федор был восхищен смелой и яркой речью молодого прапорщика, но познакомиться ближе не удалось. Теперь они быстро сошлись и сдружились. Что сблизило этих столь разных людей?
Федору пришелся по душе образованный юноша из простых казаков, не кичившийся своим офицерским званием, искренне желавший счастья трудящимся людям и отдававший все силы ума и сердца борьбе за это счастье. Иные считали Кривошлыкова лишь мечтателем и поэтом. Это неверно. Страстность убеждений сочеталась в нем с энергией действия. Михаил полюбил Подтелкова за подлинно народную силу, чистоту помыслов, готовность положить жизнь за общее дело.
Гостей из Каменской Федор Григорьевич встретил с радостью и горячо поддержал идею созыва съезда.
— Хорошо, что вы приехали. Только надо поторапливаться, связаться с другими частями, пришедшими с фронта, провести выборы делегатов. Казаки ведь истосковались по дому. Разбредутся — потом не соберешь. Это Каледину и нужно, — заключил он.
По поручению инициативной группы Подтелков, Кривошлыков, Ермилов и Кудинов составили программу съезда. Взвешивали каждое слово. Ведь оно должно быть понятным и близким рядовым казакам. Людям, доведенным до отчаяния войной и разорением, жаждавшим мирного труда, но еще не утратившим веры в «общеказачьи» интересы, в то, что эти интересы призваны защищать Войсковой круг и атаман. Нужно было учитывать эти настроения и вместе с тем добиться решительного разрыва фронтовиков с калединской контрреволюцией. Главное слово было за Кривошлыковым, самым грамотным и, несмотря на свою молодость, лучше других разбиравшимся в сложностях политической обстановки на Дону. В обращении к населению Дона инициаторы созыва съезда писали:
«Казачьим
