Остаться в живых - Лама Сафонова
При таком редком «раскладе» человека нужно вводить в искусственную КОМУ, чтобы он не умер от болевого шока. Но в моем случае, при непереносимости препаратов, меня могли обратно из неё не вывести, поэтому я терпела наживую. «Я не знаю, как Ты всё это перенесла. У меня нет слов. Я столько лет проработал в своей профессии… Ты — тот редкий случай, когда человек вызывает у меня такое глубокое уважение. Держись, девочка. Впереди у Тебя тяжёлая химия. Выдержи. Теперь только вперёд». Эти слова анестезиолога Сергея звучали для меня как Благословение. Я была ему так благодарна! Ведь именно он взялся меня спасать во время первой диагностической операции. Именно он нашёл для меня лучшего хирурга, когда обнаружили зверя. Именно он подобрал для меня особый наркоз, который меня не убил во время второй обширной операции. Он стал для меня уже родным человеком. Сергей пожал мне руку и вышел из палаты. Я стала ждать химиотерапевта. Для меня слово «химия» было незнакомым пугающим термином. Я понимала, что меня ждёт очередной, изощрённый способ лечения, который предстоял и миллионам других людей.
Дверь распахнулась. Ко мне в палату быстрым шагом вошла молодая женщина с равнодушными, как у акулы, глазами. Она мне коротко и чётко объяснила про препараты, которые мне нужно вводить. Я спрашивала про гарантии: останусь ли я живой. Она мне честно сказала, что гарантий нет, да и саму по себе высокодозную химию выдерживают не все. Но чтобы избежать непредвиденных ситуаций — первый курс начнут снова в реанимации, чтобы всё было под контролем. Она начала уточнять у меня детали и читать бумаги про мою лекарственную непереносимость, а потом куда-то ушла, пообещав «что-то уточнить» и вернуться. Но она больше не вернулась. В итоге она меня просто бросила, побоявшись брать на себя ответственность. А я находилась в режиме «не тормозить». А значит, нужно было снова где-то срочно искать врача. Не труса. А настоящего врача. Сильного химиотерапевта.
Каждый мой последующий день — был днём больших перемен. Каждая самая обыкновенная мелочь в моем тяжёлом состоянии была целым событием. Самой главной задачей для меня стало стремление суметь подняться с кровати и встать на собственные ноги. Стремление снова начать ходить. Через боль. Организму необходимо было движение, чтобы быстрее всё заживало. Ноги меня по-прежнему не держали. На меня было страшно смотреть. Тонкое существо с синяками под глазами на тоненьких ножках старалось удержать равновесие… Но моё стремление преодолеть боль было сильнее страха её испытывать. Муж и мама были непрерывно рядом. Мой первый удавшийся шаг, опираясь на мужа, — это было вселенское ликование победы, которое слышали Небеса. Потом я смогла уже дойти до стула. Потом до туалета. Потом до окна. Потом до двери. Потом сделать шаг в коридор. И так — сантиметр за сантиметром — я отвоёвывала саму себя у клешневидного монстра. Через адскую боль, через бессилье, через страшнейшие физические внутренние муки я делала шаг за шагом и входила заново в этот мною любимый мир под названием ЖИЗНЬ. Моей радостью была цель дойти до кабинета моего хирурга, который находился в самом начале коридора. А моя палата — в самом конце. И когда наконец в один из дней у меня это получилось — я обрела надежду. Надежду на то, что смогу выйти из этих стен.
На консилиуме было принято решение выписать меня домой. Ведь никакие препараты применять ко мне не могли, и смысла находиться в клинике практически не было. Нужно было как можно скорее искать химиотерапевта и приходить в себя. Домашние стены должны были помочь. Хирург пообещал помочь с хорошими специалистами по лучевой терапии, как только я пройду химию. Он очень боялся меня отпускать. Хотел, чтобы химию я проходила всё-таки поближе к ним, чтобы всегда была на глазах. Но врач с акульими глазами на контакт со мной так и не вышла, и я окончательно поняла, что с ней мне ничего не светит. Она мне выписала стандартный протокол-рекомендацию, и на этом всё закончилось. Мы собирались домой. Единственная проблема была в транспортировке. Я еле передвигалась. И каким образом мы умудримся доехать до дома по нашим российским (пусть даже и московским) дорогам — это была целая задача… Каждая кочка причиняла мне сильную боль. Мы ехали домой целую вечность…
Из отпусков начали возвращаться работники телевидения, и мне позвонили сразу с нескольких центральных телеканалов, сказав, что готовы сделать программу про мою ситуацию. Но, разговаривая с редакторами, я приходила к выводу, что речь идёт не о том, чтобы мне действительно помочь, а чтобы мне навязать свой определённый «сценарий» и загнать нашу семью под определённые шаблоны, необходимые им одним. Но «играть» в шоу-бизнес я была не готова. Я билась за свою жизнь всерьёз и «играть в игры», угодные сценариям каналов, не хотела, я пыталась прочувствовать — кому из них отдать эксклюзив — в надежде на реальную помощь специалистов.
Глава 5. «Не сведи на ноль»
28.01.2017
Сегодня мне сняли швы. Смотрю на живот и ужасаюсь, сколько всего внутри меня уже нет. Матка, придатки, трубы, яичники, лимфоузлы, некоторые кишки в брюшине — сальник.
…Начинаю ходить через боль. Это нужно, чтобы организм быстрее адаптировался к новому состоянию. Ноги болят от операционных плотных чулок, которые мне нельзя снимать ещё несколько месяцев, чтобы отёк не пошел в ноги. Катетеров уже нет, но одна из дырок в животе ещё не заросла. Лимфоузлов нет, и лимфа старается куда-то деться, весь низ живота с огромным отёком, страшно смотреть, а весь правый бок постоянно мокрый из-за огромного количества вытекающей лимфы… Меня бросает то в холод, то в жар. Мой хирург позвал меня в кабинет для важного разговора. «Теперь Ты должна знать, — начал он, — когда я делал Тебе операцию, все 5 часов были непредсказуемыми… и с максимальным риском для Тебя. Когда я Тебя разрезал, то увидел картину намного более серьёзную, чем предполагал (почему я и не ограничился малым тазом, а начал купировать рак и в брюшной полости). Дело в том, что тотально поражённые лимфоузлы практически уже были спаяны раковой опухолью с несущей аортой. И когда я пытался отделить одно от другого, возник максимальный риск повредить аорты, и в этом случае при открывшемся кровотечении мы бы Тебя вряд ли спасли. Но Ты выжила. И это чудо,
